Трудно и почти невозможно отделаться от мысли, что в высших органах управления Вооружёнными силами Советского Союза находились хорошо замаскированные деятели, не заинтересованные в боеготовности наших войск накануне войны с Германией.

Можно ли в обобщённом предположить, что в России, в Советском Союзе проживали граждане, которые в глубине души не желали победы Красной Армии, а были готовы сдать страну на милость тех, кто под руководством Гитлера двинулись в «крестовый поход» против «безбожной коммунистической России»? Речь идёт о том, что вместе с Германией в нашествии на СССР участвовали также воинские формирования или отдельные лица из почти всей континентальной Европы.

На вышепоставленный вопрос следует ответить утвердительно, так как издавна в Российской державе (империи) существовали люди, которых называли германофилами, англоманами, франкофонами, масонами. Прозападная ориентация этих лиц возникла не на пустом месте. И дворянское сословие, и разночинцы с деньгами значительную часть своей жизни или проживали в Европе, или путешествовали по ней.

Сравнение с жизнью (порядками) на Западе и у себя дома делалось в пользу Запада. Развитые западные страны становились образцами для подражания, а российская самобытность стала выглядеть в их глазах, как отсталость, «азиатчина». Из-за такого подхода грань между патриотизмом и предательством как бы стиралась, приобретала нечёткие, размытые формы.

Выразителем подобных дум и устремлений был, в частности, известный литератор Иван Бунин, оставивший современникам и потомкам книгу дневниковых воспоминаний под названием «Окаянные дни». Вот некоторые цитаты из его книги о событиях февраля-марта 1918 года: «Вчера были у Б. Собралось порядочно народу – и все в один голос: немцы, слава Богу, продвигаются, взяли Смоленск и Бологое»; «В Петербург будто бы вошёл немецкий корпус. Завтра – декрет о денационализации банков»; «Говорят, что Москва будет во власти немцев семнадцатого марта. Градоначальником будет Будберг.».

А вот откровенная запись Бунина, сделанная весной 1919 года в Одессе: «Зимой 18 года сотни тысяч возложили все свои упования на спасение (точно уж не русской свободы) именно через немцев. Вся Москва бредила их приходом.».

Как видим, сотни тысяч бунинцев в Москве готовы были пренебречь «русской свободой» (национальным суверенитетом) и отдать кайзеровским воскам всё, что они желали, взамен уничтожения большевиков. Однако, мечтания бунинцев не осуществились. В.И.Ленин и его последователи- большевики не сдали немцам Москву и Петроград (Ленинград) ни в 1918-м, ни в 1941-м годах. Подробнее об этом в книге «Истоки и становление Советской цивилизации».

В результате ноябрьской революции 1918 года в Германии была свергнута монархия. Компьенское перемирие зафиксировало капитуляцию Германии и окончание Первой мировой войны. В Советской России положение от этого только ухудшилось вследствие интервенции государств Антанты и её союзников.

В годы Гражданской войны белогвардейцы сражались вместе с интервентами против большевиков и не видели в этом ничего предосудительного. Наоборот, они были благодарны иностранным союзникам за щедрую военную и финансовую помощь.

Разумеется, лидеры Белого движения отдавали себе отчёт в том, что помощь эта — не безвозмездна и за неё надо будет расплачиваться. Так англичанам очень приглянулись Русский Север и Бакинские нефтепромыслы, которые они захватили при первой же возможности. Ясно, что эти территории следовало считать потерянными для России, так как ни англичане, ни другие «союзники» захваченного уже не отдадут. Одно утешение: Россия – огромная страна, поэтому земли хватит и на оплату долгов, и ещё кое-что останется для собственных нужд.

Большевики и их сторонники сорвали планы расчленения и разграбления России. Они победили белогвардейцев, изгнали интервентов, а 30 декабря 1922 года весь мир узнал о создании СССР. Новое государственное образование почти полностью сохранило границы исторической России.

Крупные испытания ожидали страну после смерти В.И.Ленина. Обычно историки рассуждают о борьбе за власть в правящей партии в послеленинский период, хотя правильнее было бы говорить о соперничестве образов и путей развития молодого Советского государства и в ближайшем будущем, и на перспективу.

Л.Д.Троцкий и его сторонники считали необходимым всячески способствовать реализации глобалистской идеи осуществления мировой революции, опираясь на опыт и ресурсы Советского Союза. В отличие от Троцкого, И.В.Сталин и его соратники призывали сосредоточиться на ускоренном развитии собственной страны. Мировой капитализм ещё достаточно силён, чтобы растрачивать на борьбу с ним ограниченные государственные ресурсы. Кроме того, в такой борьбе существует риск гибели первого в мире социалистического государства рабочих и крестьян.

Хотя авторитет Троцкого, как одного из вождей Октябрьской революции, изначально превосходил личный авторитет Сталина, тем не менее, его прагматичный подход был ближе и понятнее широким народным массам. Идеи Сталина неизменно побеждали в ходе партийных дискуссий.

Растущая популярность и влияние Сталина среди рядовых партийцев и на уровне ЦК вызывали обеспокоенность и раздражение среди определённой части ответственных работников партийно-государственного аппарата. Эти деятели, причисляющие себя к «ленинской гвардии», полагали, что Сталин на посту Генерального секретаря ЦК недостаточно внимательно и чутко относится к партийным кадрам, имеющим заслуги перед Революцией. Среди этих людей, хорошо знавших друг друга по совместному проживанию в эмиграции, Сталин был чужаком среди своих. Им хотелось, чтобы во главе партии стоял человек из их среды.

Помимо принципиальных противников, ряды антисталинской оппозиции пополняли также «попутчики», которых в принципе не устраивала сталинская установка за 15-20 лет приблизится к экономическому уровню развитых стран Запада. Такая установка требовала полной мобилизации людских ресурсов на ударный труд. А жить то когда?! Если для Сталина жизнь – это постоянная работа, то большинство чиновников подобный подход не понимало и не принимало. Такие видные деятели, как Н.Бухарин, А.Рыков и другие, публично считали ошибкой сталинский курс на ускоренную индустриализацию страны и коллективизацию сельского хозяйства.

Саботаж, вредительство, умышленное создание различных трудностей и неполадок с целью вызвать недовольство и протестные настроения народных масс стали почти нормой жизни страны. Чем больше недовольных, тем скорее произойдёт падение Сталина.
Антисталинская оппозиция считала своим духовным лидером Л.Троцкого, который пока находился в эмиграции, но готов был вернуться в СССР после свержения Сталина. Нити заговора видных военачальников во главе с Тухачевским также тянулись к Троцкому.

Разгром в конце 30-х годов гражданской и военной оппозиции снял с повестки дня часть вызовов и угроз для страны, но не до конца. Хотя видимые противники были устранены, но невидимые противники хорошо замаскировались и сохранились.
В канун нападения Германии на Советский Союз открытую поддержку гитлеровским планам оказывали Зарубежная русская православная церковь и белоэмигрантские организации. «Гитлер нам поможет» — так думали и рассуждали заграничные противники Советской цивилизации, предвкушая свои личные выгоды от немецкой оккупации.

Внутри страны часть граждан, как и в 1918 году, была не против прихода немецких войск. У них были такие обоснования: лучше жить под немцами, чем терпеть безбожную большевистскую власть. Немцы – культурная европейская нация и ждать от них неприятностей не стоит. Советская власть под натиском немцев скоро падёт и начнётся новая, более счастливая жизнь. Люди с подобными убеждениями встречали гитлеровские войска с цветами и с хлебом-солью. Немцы это ценили. Прибывшие вместе с ними священники открывали церкви и приступали к богослужениям.

Что касается военнослужащих, то судебные процессы против Тухачевского и его подельников сделали военные круги весьма осторожными. Не могло быть и речи о каком-либо организационно оформленным заговоре, или агитации в этом направлении.
Как правило, в Вооружённых силах Советского Союза служили патриотично настроенные командиры, идейно подготовленные к защите Социалистического Отечества. Разглядеть и выделить среди них лиц, с противоположными взглядами и убеждениями, было нелегко, однако такие люди существовали.

Наибольшую опасность для страны представляли некоторые занявшие высокие командные должности преемники ранее осуждённых военачальников. Эти люди, в силу своей хорошей осведомлённости, сделали для себя вывод, что Советский Союз недолго продержится в случае вооружённого конфликта с Германией. И для такого вывода были, как они считали, весьма веские основания.

Начать следует с того, что первое вооружённое столкновение с нацистской Германией произошло в 1936 году в Испании и закончилось победой генерала Франко над республиканцами. Последних поддерживал техникой и командными кадрами Советский Союз, а Германия была союзницей генерала Франко. Это – во-первых.

Во-вторых, в последующие годы Третий рейх победил и подчинил себе знаковые страны континентальной Европы, имевшие сильные армии и хорошее вооружение. Но эти армии были разгромлены в короткие сроки и капитулировали, будучи не в силах противостоять превосходящей стратегии и тактике германских вооружённых сил. Последние являли собой отлично организованную военную машину с хорошо налаженным механизмом взаимодействия всех родов войск посредством радиосвязи. Красная Армия мало что могла противопоставить мобильности и информационной обеспеченности частей и соединений Вермахта.

В-третьих, у немцев было возможно на уровне роты то, чего в РККА не существовало и на уровне полка. Речь идёт о том, что рота Вермахта, будучи в наступлении или в обороне, могла по радио запросить и получить поддержку со стороны авиации, бронетехники или крупнокалиберной артиллерии.

Из всего этого был сделан вывод: ввиду бессмысленности сопротивления следует продумать и осуществить ряд мероприятий, ведущих к поражению Красной Армии уже на начальном этапе войны, чтобы не продлевать агонию обречённого сталинского режима. Такой подход позволит, дескать, значительно уменьшить итоговые потери бойцов и командиров РККА. Чем быстрее германские войска будут продвигаться к Москве, тем скорее наступит мир.

Вывод второй: победы Германии в войне против СССР не следует опасаться. Опыт покорённых западных государств показывает, что после достижения своих военных и геополитических целей, немцы отпускают пленных по домам и не препятствуют переходу населения к традиционному укладу жизни.

Вывод третий: для управления подвластными территориями победителям обязательно потребуются местные кадры администраторов-управленцев. Вот здесь им и пригодятся бывшие командиры РККА, оказавшие полезные услуги немецкому командованию. Нужно уже сейчас думать о своём будущем. Пусть примером послужит Франция образца 1940 года, в которой Гитлер доверил известному полководцу Анри Филиппу Петену управлять более чем половиной французской территории (правительство в Виши). Петен, ставший премьер-министром, ввёл в своё правительство и назначил префектами знакомых ему лиц из военной среды. Подобное может произойти и в России.

Едва ли нечто подобное озвучивалось или каким-то иным способом декларировалось в кругу заинтересованных лиц. Как известно, подобное притягивается подобным, и для сведущих людей опасные во всех смыслах разговоры были ни к чему. Единомышленники отлично понимают друг друга с полуслова и с полунамёка, а о сокровенном предпочитают помалкивать. Главное – думать и действовать «в унисон», каждый на своём уровне, помогая друг другу не на словах, а на деле.

Как всё происходило в реальности? Начнём с того, что на Тимошенко и Жукова работало немалое количество аналитиков, разведчиков, прогнозистов. Отчеты о проведённых исследованиях и выводах, обобщающих опыт боевых действий вооружённых сил нацистской Германии, они своевременно передавали своим начальникам. И, тем не менее, …

В гитлеровском плане нападения на СССР быстрый захват Москвы был сердцевиной блицкрига. Фюрер ставил своим войскам задачу через 6-8 недель захватить Москву, что, по его замыслу, приведёт к параличу властной вертикали и потере управления во всей европейской части Советского Союза.
В самом деле, Москва была центром, из которого линии связи шли во все фронтовые и армейские управления, и отсюда же осуществлялось управление территориями. Оборвать эти связи – значит парализовать управление фронтом и тылом, поскольку в СССР господствовала централизованная система управления по командам из Москвы.

Кроме того, так уж веками сложилось, что столица Советского Союза являлась центром инфраструктуры и логистики благодаря радиальной системе железных и шоссейных дорог, связывающих её с регионами. Другими словами, путь из точки А в точку Б пролегал через Москву. Выражение «все дороги ведут в Москву» — это не метафора, а отражение реальности. С потерей Москвы нельзя будет эвакуировать оборонные заводы и обслуживающий персонал в глубь страны и маневрировать существующими резервами.

Хотя Москва – главная цель, но наступление следует вести на широком фронте от Норвегии до Румынии. Такая стратегия свяжет боем вооружённые формирования Красной Армии и предотвратит переброску войск на помощь Москве.
По расчётам Гитлера, после взятия Москвы потребуется ещё некоторое время, чтобы уничтожить или пленить лишённые центрального командования и тыловой поддержки сопротивляющиеся части и соединения РККА. В конечном итоге, ещё в тёплое время года войска Вермахта выйдут к намеченному рубежу и закрепятся по линии Мурманск-Архангельск –Астрахань.

Воевать в холодное время года правящая верхушка Третьего рейха не планировала. Именно поэтому тыловые армейские службы не позаботились о том, чтобы заблаговременно обеспечить тёплым обмундированием немецких солдат. Организовать всё это рассчитывали на местах, когда и предприятия лёгкой промышленности, и все ресурсы СССР перейдут под контроль оккупационной администрации. А до этого путём скорой победы следует обеспечить зимовку немецких войск в тёплых квартирах.

Быстрый захват Москвы сразу решал для Гитлера массу геополитических проблем. Например, в отличие от Берлина, в Токио с уважением относились к боевым возможностям Красной Армии и к экономическому потенциалу СССР. Японии для вступления в войну на стороне Германии требовались неоспоримые доказательства сокрушительной мощи германского оружия. Быстрое падение Москвы станет таким доказательством и поводом к тому, чтобы в связи с утратой субъектности признать утратившим силу Пакт о нейтралитете от 13 апреля 1941 года. Тогда у Японии будут развязаны руки для того, чтобы захватить Дальний Восток и часть Сибири.

Турция также забудет о своём нейтралитете, чтобы реализовать амбициозные планы относительно Советского Закавказья. Советский Союз будет разваливаться на глазах, и никакие союзники не станут спасать тонущую большевистскую Россию.

В падении Москвы Гитлер видел шанс для заключения перспективного мирного договора с Великобританией при условии, что она получит свою долю «»русского пирога». Он знал, что в Британии немало его идейных сторонников, а число противников можно значительно уменьшить, если предложить Лондону Русский Север. От такого подарка мало кто откажется.

В отличие от закалённых британцев, сами немцы северный климат не любили. Более подходящими местами своего проживания в расширенном жизненном пространстве они видели Крым и богатую почвами и полезными ископаемыми Украину. В грядущем послевоенном переустройстве Германия станет гегемоном не только в Европе, но и во всём мире. Так думал Гитлер.

Почему, с учётом очевидных соображений, высшие чины в Наркомате обороны СССР и в Генштабе уверяли политическое руководство страны в том, что ближайшей целью Гитлера является не Москва, а Украина? В соответствии с этим убеждением они направляли большую часть ресурсов в пользу КОВО, хотя кратчайший путь до Москвы проходил через ЗОВО.

В военно-исторической литературе объяснение этому факту видят в том, что почти всё высокопоставленные лица в военном ведомстве были выходцами из КОВО. В самом деле: и Тимошенко, и Жуков, и Ватутин, и начальник Оперативного управления Генштаба Г.К.Маландин в своё время переехали в Москву из Киева.

Между тем, начиная с весны 1940 года, под руководством начальника Генштаба Б.М.Шапошникова был разработан и доложен Сталину оперативный план по отражению возможной агрессии. Об этом в своих воспоминаниях пишет маршал А.М.Василевский, принимавший личное участие в составлении данного документа:
«Говоря о направлении главного удара противника, Б.М.Шапошников считал выгодным для Германии, а следовательно, и наиболее вероятным является развёртывание сил немецкой армии к северу от устья реки Сан.

Соответственно, в плане предлагалось развернуть и наши главные силы в полосе от побережья Балтийского моря до Полесья, то есть на участках Северо-Западного и Западного фронтов. Обеспечить Южное направление должны были, согласно плану, также два фронта, но с меньшим количеством сил и средств.».

В августе 1940 года после отставки Шапошникова, который мог стать ему помехой, нарком Тимошенко стал осуществлять свой собственный план, отбросив и забыв план Шапошникова. Теперь основные силы и средства «киевляне» в командно-штабной верхушке Вооружённых сил СССР стали направлять в Киевский особый военный округ.

Г.К.Жуков, по обыкновению, валит всё на Сталина:
«И.В.Сталин был убеждён, что гитлеровцы в войне с Советским Союзом будут стремиться в первую очередь овладеть Украиной, Донецким бассейном, чтобы лишить нашу страну важнейших экономических районов и захватить украинский хлеб, донецкий уголь, а затем кавказскую нефть. И.В.Сталин говорил: «Без этих важнейших жизненных ресурсов фашистская Германия не сможет вести длительную и большую войну.».

Если исходить из того, что Жуков приписал Сталину, то вождь предстаёт в образе весьма недалёкого человека, мыслящего категориями Первой мировой войны. Тогда противоборствующие стороны вели позиционную войну в расчёте на ресурсное истощение противника. Между тем, в конце 30-х годов во всём мире знали, что Германией исповедуется и успешно реализуется принцип «молниеносной войны», и «вести длительную и большую войну» руководители Третьего рейха не планировали.
На самом деле, очень похоже на то, что Жуков приписывает Сталину не его, в свои собственные мысли:

«Прежде всего, я думаю, справедливо будет сказать, что многие из тогдашних руководящих работников Наркомата обороны и Генштаба слишком канонизировали опыт первой мировой войны. Большинство командного состава оперативно-тактического звена, в том числе и руководство Генерального штаба, теоретически понимали изменения, происшедшие в характере и способах ведения второй мировой войны. Однако на деле они готовились вести войну по старой схеме, ошибочно считая, что война начнётся, как и прежде, с приграничных сражений, а затем уже вступят в дело главные силы противника. Но война, вопреки ожиданиям, началась сразу с наступательных действий всех сухопутных и воздушных сил гитлеровской Германии.».

Дремучее, самодовольное невежество – так можно охарактеризовать состояние умов в высших военных кругах, прочитав эту выдержку из Жукова (теоретически они всё понимали, но признавать реальность и реагировать на неё не желали). Тимошенко, Жуков и их ближнее окружение в своей деятельности исходили из собственных установок, противоречащих вполне очевидной реальности.

Что касается мыслей самого Сталина, то они четко выражены в его радиообращении к гражданам Советского Союза 3 июля 1941 года. Вот фрагмент из этого обращения:
«При вынужденном отходе частей Красной Армии нужно уничтожать весь подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять противнику ни килограмма хлеба, ни литра горючего. Колхозники должны угонять весь скот, хлеб сдавать государственным органам для вывоза его в тыловые районы. Всё ценное имущество, в том числе цветные металлы, хлеб и горючее, которое не может быть вывезено, должно, безусловно, уничтожаться.».

Текст радиообращения Сталина ясно показывает, что у вождя никогда не было мыслей о том, что Германия будет по своему желанию распоряжаться богатствами Советской страны. Взорванные электростанции и промышленные предприятия, затопленные шахты и рудники – вот что доставалось врагу. Гитлеру пришлось с этим смириться и получать необходимые ресурсы в тех странах, которые подчинились нацистам. Промышленный потенциал Советского Союза на оккупированных территориях на Третий рейх не работал.

О том, что руководители военного ведомства думали и действовали по устаревшим схемам, свидетельствуют видные советские военачальники. Например, в своей книге «Солдатский долг» маршал К.К.Рокоссовский пишет:
«Нападение фашистской Германии на Польшу и молниеносный разгром её вооружённых сил, несмотря на мужество большинства солдат и офицеров, и ещё более трагический исход военных действий во Франции подтвердили, каким преимуществом обладала Германия, создавая мощные бронетанковые и моторизованные войска, а также сильную авиацию.».

«Даже по тем скудным материалам, которые мне удалось получить из различных источников, можно сделать некоторые выводы из действий немецких войск в Польше и во Франции. Немцы заимствовали некоторые положения теории глубокого боя. В наступательных операциях ведущую роль отводили танковым, моторизованным соединениям и бомбардировочной авиации; сосредотачивали все силы в один кулак, чтобы разгромить противника в короткие сроки; наносили удар мощными клиньями, ведя наступление высокими темпами по сходящимся направлениям. Особое значение они предавали внезапности.».

Ранее упомянутый С.С.Бирюзов написал свою книгу на несколько лет ранее выхода в свет мемуаров Г.К.Жукова. Тем не менее, складывается впечатление, что он предвидел, о чём напишет Жуков и как бы полемизирует с ним. Судите сами:
«Когда вторая мировая война была уже в полном разгаре, и пламя её бушевало в непосредственной близости от советских границ, требовалось по-иному готовить войска к отражению вражеского нашествия. Следовало учитывать, что развитие авиации к тому времени достигло такого уровня, когда внезапное массированное применение её агрессором давало ему значительное преимущество, особенно в начальный период войны.».

«В непосредственной близости от новой границы оказались даже те соединения, которые находились ещё в стадии формирования и были неполностью укомплектованы личным составом и техникой.
Мы уже в самом начале войны почувствовали, что это было роковой ошибкой ряда военных руководителей, и потому в предательство как-то не верилось.».

С.С.Бирюзов говорит, в основном, правильные вещи, но он отбрасывает то предположение, которое всё объясняет. Вот и приходиться ему рассуждать о роковых ошибках и просчётах военного руководства, о неправильной оценке противника и тому подобном.

Впрочем, ошибки и просчёты были и у самого Сталина, поскольку назначения на ответственные государственные должности не проводились без его согласия и одобрения Политбюро ЦК. Что касается формальной стороны, то назначения подобного рода подкреплялись Указами Президиума Верховного Совета СССР.

Были ли у руководства страны основания и соображения для того, чтобы потеснить с первых позиций в руководстве Вооружёнными силами СССР таких известных и проверенных деятелей, как нарком обороны К.Е.Ворошилов и начальник Генштаба Б.М.Шапошников? Да, отчасти были. Предполагалось, что такая замена более молодыми и успешными военачальниками будет способствовать укреплению обороноспособности страны в противостоянии с возможными противниками. В общем, хотели, как лучше …

С.К.Тимошенко доказал свою успешность ещё на фронтах Гражданской войны и во время службы в РККА. Награждён тремя орденами Красного Знамени. В начале февраля 1938 года назначен командующим войсками КОВО. Во время советско-финляндской войны 1939-40 гг. командовал Северо-Западным фронтом, стал Героем Советского Союза. Неудивительно, что 45-летний Тимошенко получил 7 мая 1940 года назначение на должность Народного комиссара обороны СССР с присвоением ему звания маршала Советского Союза.

Б.М.Шапошникова на посту начальника Генштаба в августе 1940 года сменил 43-летний К.А.Мерецков. В военной компании 1939-40 годов он командовал 7-й армией, бойцы и командиры которой прорывали оборону финнов на Карельском перешейке и штурмовали Выборг. Одновременно с Тимошенко 21 марта 1940 года удостоен звания Героя Советского Союза. Генерал армии Мерецков пробыл на должности начальника Генштаба недолго: с августа 1940 по январь 1941 года.

С переходом Тимошенко в наркомат обороны освободилась должность командующего войсками КОВО – самого крупного по численности личного состава и штатному вооружению военный округ. Его доверили Г.К.Жукову. Выбор был хорошим во многих отношениях. В стране с именем Жукова связывали разгром японских войск летом 1939 года на реке Халхин-Гол, где Жуков командовал 1-й армейской группой. По итогам этой компании Жуков стал Героем Советского Союза и генералом армии.

В конце 1940 года в Москве планировалось созвать совещание руководящего состава наркомата обороны и всех военных округов. Жукову поручили выступить с докладом «Характер современной наступательной операции». Текст доклада требовалось направить в Москву для ознакомления до 1 ноября 1940 года.

Большую помощь Жукову в написании текста доклада оказал полковник И.Х.Баграмян (будущий маршал Советского Союза). Жуков обеспечил его перевод в КОВО из Москвы, где Баграмян два года работал старшим преподавателем в Академии Генерального штаба. Перевод осуществлялся по просьбе самого Баграмяна, которого тяготила преподавательская деятельность.

В начале сентября 40-го сразу после прибытия в Киев Баграмян получает от Жукова задание немедленно приступить к составлению текста доклада. Командующий округом распорядился также привлечь в помощь Баграмяну любых командиров из оперативного отдела штаба округа. Баграмян с головой погрузился в работу. О выходных днях пришлось забыть. Работал, по его словам, «с подъёма до отбоя», но задание выполнил в установленный срок. На эту тему в воспоминаниях Жукова есть такой абзац:

«Ввиду сложности темы и высокого уровня совещания пришлось работать над докладом целый месяц по многу часов в сутки. Большую помощь при этом мне оказал начальник оперативного отдела штаба округа Иван Христофорович Баграмян.».
В этом абзаце имеет место, по крайней мере, одна фактическая ошибка: на тот момент времени Баграмян являлся начальником оперативного отдела штаба 12-й армии. Начальником оперативного отдела штаба КОВО он станет только в конце декабря 1940 года по протекции Жукова.

Текст доклада Жукова за два месяца до начала совещания был направлен в Москву, где с ним могли ознакомиться и в наркомате обороны, и в Советском правительстве. Содержание доклада и сам доклад Жукова оставили хорошее впечатление. Можно сказать, что И.Х.Баграмян способствовал карьерному росту Жукова.

Впрочем, у Сталина были свои соображения в пользу назначения Жукова начальником Генштаба. По мысли вождя, перемещение Жукова на этот пост в начале февраля 1941 года посылает сигнал японскому Генштабу: оставьте СССР в покое, иначе снова будете иметь дело с Жуковым. И надо сказать, что поставленная цель на японском направлении была достигнута: 13 апреля 1941 года СССР и Япония заключили Пакт о нейтралитете.

Сталин сделал то, что в принципе не могли сделать ни Рихард Зорге, ни другие разведчики-нелегалы: советско-японские договорённости создали международную правовую основу для исключения вооружённых конфликтов между двумя странами. Благодаря этому Пакту, Верховный Главнокомандующий смог в критические моменты боевых действий переместить для обороны Москвы значительное число сибирских и дальневосточных дивизий.

Главное тогда заключалось в том, чтобы отстоять Москву. 4-5 декабря 1941 года началось контрнаступление советских войск под Москвой, в ходе которого «непобедимые» гитлеровские войска были отброшены далеко от столицы. Когда это произошло, милитаристские круги в Японии окончательно переключили своё внимание на достижение гегемонии в Азиатско-Тихоокеанском регионе и вытеснении оттуда США.

7 декабря 1941 года японские вооружённые силы внезапно напали на американскую базу в Пёрл-Харбор, что привело к огромным потерям для Тихоокеанского военно-морского флота США. В тот же день американский конгресс объявил войну императорской Японии. Теперь советские руководители смогли с большей уверенностью думать о безопасности восточных рубежей страны: ресурсы Японии не позволяли ей вести войну одновременно с Советским Союзом и США.

К своей отставке с должности начальника Генштаба генерал армии Мерецков отнёсся спокойно, без обид. Об этом он пишет в своей книге воспоминаний:
«И.В.Сталин прошёлся по кабинету, остановился, помолчал и сказал:
— Товарищ Тимошенко просил назначить начальником Генерального штаба товарища Жукова. Давайте согласимся!

Возражений, естественно, не последовало. Доволен был и я. Пять месяцев тому назад И.В.Сталин при назначении моём на тот же пост обещал заменить меня, когда найдёт подходящую кандидатуру. И вот он сдержал обещание. Я возвратился на должность заместителя наркома обороны и опять погрузился в вопросы боевой подготовки войск. Георгия Константиновича Жукова я считал одним из наиболее подготовленных наших военачальников для работы начальником Генерального штаба.».

Вновь возвращаемся к теме, заявленной в заголовке Главы 2. Что должны были делать те, кто планировал обеспечить благоприятные условия для придвижения нацистов вглубь нашей страны? Не было секретом, что наступательным тараном Вермахта являлись танковые и моторизованные соединения. Остановить их колонны в обороне могла только мощная артиллерия (дивизионная и корпусная), которая была способна поставить «огневой заслон» при стрельбе из закрытых позиций. Сверх того, и дивизионные пушки калибра 76 миллиметров, и более крупнокалиберные гаубицы были хороши также при стрельбе прямой наводкой, поскольку советские орудия имели большую дальность поражения, чем дальность выстрелов немецких танковых пушек.

Вывод: значит, надо сделать так, чтобы к моменту начала германского наступления такой артиллерии в наших войсках не было. Свидетель и участник тех событий С.С.Бирюзов пишет следующее:
«Накануне войны в нашей армии существовала не совсем продуманная система обучения войск в летний период. Стрелковые дивизии рассредоточивались, личный состав их обучался разрозненно по родам войск в разных лагерях, зачастую разделёнными значительными расстоянием. Артиллерийские полки находились в одном месте, инженерные подразделения – в другом, химические – в третьем, и лишь стрелковые части располагались в основном лагере во главе с командиром дивизии.».

Бирюзов пишет со знанием дела, ибо в канун войны он в звании генерал-майора командовал 132-й стрелковой дивизией, расквартированной на Полтавщине (Харьковский военный округ). Когда командование дивизии получило из Москвы приказ выдвигаться к границе в район боевых действий, боеспособных войск у комдива практически не было. Ещё одно его свидетельство:

«По существующим в то время правилам, командование дивизии не несло ответственности за движение эшелонов по железной дороге. Мы знали только серию своих эшелонов, но куда они направлены, где находятся в данный момент, ни я, ни мой штаб понятия не имели. Такая чрезмерная «бдительность» товарищей из Генштаба оборачивалась в нелепость, перерастало в самое настоящее головотяпство, — столь дорого обходившееся нам в те крайне напряжённые дни.

Фактически железнодорожные перевозки осуществлялись тогда если не всюду, то, во всяком случае, в полосе нашего участка Западного фронта, без какого-либо чёткого плана. В результате была неимоверная путаница в сосредоточении и перегруппировках войск. Дивизии отступавших армий смешались с дивизиями, выдвигавшимися из тыловых районов. Определённая оперативными планами дислокация частей и соединений нарушалась. Вот и мы прибыли не по назначению. Да и к тому же ещё без полков, в которых так здесь нуждались…».

Бирюзов в измену не верит и потому использует словосочетание «не совсем продуманная система обучения войск». Хотя, если посмотреть с другой стороны, то такая система видится очень даже неплохо продуманной в расчёте именно на немецкий блицкриг. Да и описанная Бирюзовым неразбериха весьма хороша с точки зрения немецкой стороны, поскольку против неё теперь выступает не полноценная дивизия в штатном формировании (с артиллерийском и гаубичным полками), а разрозненные и наспех сколоченные части и подразделения.

Отсутствие слаженности в железнодорожных перевозках в описании Бирюзова не была исключительной особенностью некоторого отдельного направления. Подтверждением тому послужит книга К.С.Грушевского «Тогда, в сорок первом…». Автор воспоминаний в то время — секретарь Днепропетровского обкома партии в первые недели июля 41-го обратился в Москву по вопросу отгрузки в область вооружения, предусмотренного мобилизационным планом. Его заверили, что всё необходимое уже в пути и назвали номера многочисленных эшелонов (транспортов). Вскоре местные железнодорожники объяснили секретарю обкома, что на самом деле под эшелоном (транспортом) следует понимать и отдельный вагон, и отдельную платформу. Найти своё имущество не представлялось возможности. Выход нашёлся:

«В результате проверки, проведённой на узловых и промежуточных станциях, а также в тупиках многих станций, было обнаружено значительное количество самых разнообразных грузов, «потерявших хозяев». Когда товарищи разобрались, что это за грузы, удалось обнаружить и винтовки, и пулемёты, и патроны, и обмундирование.

Через два-три дня бюро обкома совместно с командирами дислоцированных в области соединений приняло решение: взять оружие, боеприпасы и амуницию из эшелонов, застрявших на путях и «потерявших хозяев».
Так мы получили, наконец, хотя бы частично, винтовки, пулемёты, патроны и даже два дивизиона зенитных орудий!».

Воодушевление Грушевого понять можно, поскольку получили «36 новеньких зенитных орудий с полным комплектом боеприпасов. Теперь наш противовоздушный полк стал могучей силой». Командиры дивизионов с радостью вместе с бойцами влились в этот полк. Для них кончилась неопределённость, так как город Станислав, в который они первоначально направлялись, уже был занят врагом.
Гитлеровцам очень хотелось разрушить два стратегически важных моста через Днепр, по которым осуществлялось снабжение войск Южного и Юго-Западного фронтов, но теперь их бомбардировщики стали получать достойный отпор.

Спустя некоторое время после окончания войны и восстановления народного хозяйства, Сталин поставил задачу выяснить, почему его указание о приведении в боеготовность войск приграничных округов, изложенное в форме директивы Генштаба от 18.06.41, не было выполнено. Также возникал ряд других вопросов о причинах, приведших, в конечном итоге, к трагедии 22 нюня 1941 года.

К настоящему времени российская общественность информирована о «Пяти вопросах Сталина», направленных бывшим лицам командного и начальствующего состава РККА. Вождь надеялся путём анализа и сопоставления полученных ответов составить представление об истинном положении дел накануне германской агрессии, а также о том, почему на начальном этапе войны страна заплатила такую дорогую цену. В чем причина и кто виноват?

Один из вопросов звучал так: «Почему большая часть артиллерии находилась в учебных центрах?». Сама постановка такого вопроса свидетельствует о том, что Сталин не был в курсе того, что полевая и зенитная артиллерия под предлогом лучшей подготовки кадров была отделена от основных войск. Лучшего подарка гитлеровцам трудно было придумать. Они знали местоположение полигонов, и их самолёты сделали всё необходимое, чтобы техника не вернулась в наши войска.

Вождь правильно указывает, что речь идёт о «большей части артиллерии»», поскольку пушки калибра 45 мм (сорокапятки) оставались в стрелковых батальонах. Из-за малой мощности сами артиллеристы отзывались о них, как о «пистолетах на колёсах». Сорокапятки часто называют противотанковыми пушками, но это неточно. На самом деле, эти пушки были универсальными, и в случае необходимости могли стрелять как бронебойными, так осколочно-фугасными снарядами по живой силе врага.

Справедливости ради следует признать, что сорокапятки сыграли весьма положительную роль, особенно в начале войны, в руках умелых командиров и расчёта орудия. Подтверждение тому можно найти в мемуарной книге Георгия Борисовича Гвоздева под названием «Дни испытаний и мужества». Обслуживание сорокапяток действительно требовало большого мужества. При стрельбе прямой наводкой следовало подпустить танк на расстояние 400 и менее метров, после чего произвести выстрел. В случае промаха, сделать второй и последующие выстрелы можно было не успеть: танк разбивал пушку ответным огнём, или давил гусеницами. Потери личного состава были велики. Из-за этого у сорокапяток появилось прозвище «Прощай, Родина».

Г.К.Жуков о вопросах Сталина знал, и у него готово такое короткое объяснение:
«Дело в том, что дивизионная, корпусная и зенитная артиллерия в начале 1941 года ещё не проходила боевых стрельб и не была подготовлена для решения боевых задач. Поэтому командующие округами приняли решение направить часть артиллерии на полигоны для испытаний. В результате некоторые корпуса и дивизии войск прикрытия при нападении фашистской Германии оказались без значительной части своей артиллерии.».

Лукавит Жуков: дивизия генерала Бирюзова тоже была без артиллерии, хотя в состав войск прикрытия границы она не входила, ибо Харьковский военный округ «Особым» не являлся из-за значительной удалённости от госграницы. Жуков утверждает, что всему виной была инициатива командующих войсками военных округов. Между тем, без центрального аппарата Наркомата обороны СССР в таком деле нельзя было обойтись.

Дело в том, что перемещение войск и боевой техники курирует специальная Служба военных сообщений в структуре Генштаба. Конкретно этим занимаются операторы Генштаба, отслеживающие перемещение воинских эшелонов. Сроки перемещений и их маршруты заранее согласовывались с Наркоматом путей сообщения СССР, который выделял подвижной состав. Командующие округами на местах такими полномочиями не обладали. Более того, они находились в таких жёстких рамках, что без указаний из Москвы не способны были сделать ни одного лишнего шага. Ни о каком своеволии или инициативе на местах не могло быть и речи.

Теперь относительно того, что новая артиллерия «ещё не проходила боевых стрельб и не была подготовлена для решения боевых задач». По этой теме ситуацию прояснит выдающийся конструктор артиллерийских систем Василий Гаврилович Грабин. В широком смысле его книга «Оружие победы» — не только рассказ о конструкторских и технологических проблемах создания новых пушек. Читатель поймёт, что ещё в ней раскрывается противостояние двух типов личностей. С одной стороны, деятели государственного уровня мышления, всерьёз озабоченные безопасностью страны в условиях актуальных угроз. С другой стороны – чиновники, которых заботит не дело, на которое их поставили, а то, как они выглядят в глазах вышестоящего начальства. Их интерес – брать от государства побольше, а отдавать ему поменьше.

Укрепилось мнение, что Сталин строго, но справедливо наказывал деятелей второго типа, однако Грабин приводит пример их безнаказанности. Речь идёт о создании перед войной тяжёлого танка с пушкой калибра 107 мм. Пушку для такого танка с обозначением ЗИС-6 коллектив Грабина спроектировал и воплотил в металле за рекордно короткий срок. Когда Сталину доложили об этом, он поздравил коллектив с выдающимся трудовым достижением. А вот, что последовало дальше:

«Даже сегодня писать об этом горько и больно: в те дни, когда на фронт забирали орудия из музеев, всё, что могло стрелять, около 800 современных танковых пушек были отправлены на переплавку в мартен. Такова была цена «ведомственных неувязок».
Производство ЗИС-6 расширялось, а между тем, танка, для которого её предназначили, всё не было. Кировский завод и к началу войны не поставил нового танка. Не берусь судить о причинах, по которым танкостроители не выполнили Постановление ЦК и СНК.»

Нелёгкая судьба постигла и грабинскую дивизионную пушку ЗИС-3 калибра 76 мм. Сормовский завод, на котором работал Грабин, в последнее время выпускал дивизионную пушку Ф-22УСВ того же калибра. Однако с началом 1941 года Заказчик – Наркомат обороны СССР решил, что уже выпущенных пушек достаточно для потребностей вооружённых сил. На самом деле, по оценке Грабина, количество дивизионных пушек не дотягивало до числа аналогичных 76-миллиметровых пушек, имевшихся на вооружении в российской армии в 1914 году.

Доводы Грабина маршал Кулик – начальник Артуправления при Наркомате обороны слушать не желал. Тогда главный конструктор и его коллеги в инициативном порядке стали проектировать и реализовывать более совершенную с точки зрения конструкции и технологии пушку ЗИС-3. Работа велась втайне от Наркомата обороны СССР и родного Наркомата вооружений СССР, чтобы не нарваться на обвинение в преступном разбазаривании народных средств.

Расчёт Грабина оказался точным. С началом войны войскам потребовалось много дивизионных пушек. Тогда заводские военные представители на свой риск разрешили отгрузку в войска пушек ЗИС-3, хотя официально они ещё не были приняты на вооружение. Процедура принятия на вооружение состоится только в начале 1942 года.

Военпреды и сам Грабин, естественно, рисковали, но дело того стоило. Как пишет Грабин, без лишних формальностей «снабжённые подробным описанием материальной части, пушки партия за партией шли на фронт…». Другими словами, под гарантии завода-изготовителя и военной приёмки пушка уже была готова к боевому применению. После ознакомления с прилагаемой инструкцией орудийный расчёт немедленно ставил пушку на боевую позицию.
Вывод: приведённое выше объяснение Жукова является несостоятельным. И уж конечно, никаких «испытаний» новой техники в войсках не проводили. А пушка ЗИС-3 станет самым массовым и эффективным (в своём классе) орудием Второй мировой войны.

Г.К.Жуков с момента вступления в должность начальника Генштаба твёрдо решил продемонстрировать грандиозность своих замыслов. С этой целью он стал настойчиво ставить перед Сталиным вопрос об удвоении числа механизированных корпусов в РККА. Нарком Тимошенко его поддерживал.

Можно почти на сто процентов утверждать, что эту идею подсказал Жукову сам Тимошенко. Последний знал, что Сталин, по обыкновению, всегда поддерживает первоначальную инициативу, исходящую от назначенных (или одобренных) им ответственных работников, чтобы вселить в них уверенность в своих силах. Поэтому предложение, исходящее от имени Жукова, вождь одобрит с большей вероятностью, чем такое же предложение, исходящее от имени Тимошенко.

То обстоятельство, что Сталин твёрдо придерживался установленных им принципов и правил, делало его объектом манипуляции со стороны некоторых лиц из его окружения. Последние, будучи хорошими психологами, использовали предсказуемое поведение вождя, чтобы довести его до гибели в марте 1953 года (см. книгу «Кто же на самом деле организовал убийство Сталина и Берии?»). Увы, но в некоторых случаях твердые принципы и правила делают человека более слабым и уязвимым.

История создания механизированных корпусов (МК) заслуживает отдельного внимания, так как с этим вопросом связаны причины поражения наших войск летом 1941 года. Принято связывать появление первых восьми МК с именем наркома Тимошенко. По факту действительно, 7 мая 1940 года Тимошенко стал наркомом обороны, а 6 июля того же года вышло Постановление Совнаркома о создании мехкорпусов.

На самом деле – это заслуга прежнего руководства: наркома обороны К.Е.Ворошилова и начальника Генштаба Б.М.Шапошникова. Именно они инициирование решение по механизированным дивизиям, которые стали создаваться в мае 1940 года. Успешная военная компания Гитлера во Франции указала на пути дальнейшего реформирования: переход от мехдивизий к мехкорпусам, то есть переход к более крупным соединениям.

Указанное выше Постановление СНК утверждало и детализировало процесс этого перехода. Следует иметь в виду, что подготовка Постановления Совета народных комиссаров – довольно длительная процедура, требующая подключения множества отраслевых министерств и ведомств. Председатель СНК В.М.Молотов отличался своей пунктуальностью, и без одобрения задействованных в этом деле наркоматов и Госплана СССР не внёс бы проект решения на заседание СНК. Этим и объясняется тот факт, что само Постановление было принято в то время, когда Тимошенко уже сменил Ворошилова, а начальником Генштаба до августа 40-го продолжал оставаться Б.М.Шапошников – один из идеологов создания МК.

В декабре 1940 года военное ведомство в обновлённом составе (Тимошенко, Мерецков) сумело «вырвать» у Правительства СССР формирование ещё одного – 9-го МК, который потом достался К.К.Рокоссовскому. Этому решению предшествовала смена начальника Генштаба, так как Шапошников не мог согласиться с увеличением количества МК, в то время, как предыдущие мехкорпуса ещё не закончили стадию формирования с точки зрения численности личного состава и вооружения. Читатель сам может оценить сроки прохождения правительственных решений (с августа по декабрь).

О том, что происходило дальше, повествует в девятой главе мемуаров Г.К.Жуков:
«В 1940 году началось формирование новых мехкорпусов, танковых и моторизованных дивизий. Было создано 9 мехкорпусов. В феврале 1941 года Генштаб разработал ещё более широкий план создания бронетанковых соединений, чем это было предусмотрено решением правительства в 1940 году.

Учитывая количество бронетанковых войск в германской армии, мы с наркомом просили при формировании механизированных корпусов использовать существующие танковые бригады, и даже кавалерийские соединения, как наиболее близкое к танковым войскам по своему «маневренному духу».
И.В.Сталин, видимо, в то время ещё не имел определённого мнения по этому вопросу и колебался. Время шло, и только в марте 1941 года было принято решение о формировании просимых нами 20 механизированных корпусов.».

В документах и литературных источниках нет ссылок на то, каким путём и на каком властном уровне «мы с наркомом» в течение одного месяца сумели добиться решения о формировании 20-ти новых МК. Провести такое решение через молотовский СНК было проблематично. Дело в том, что наркоматы ВПК не могли вооружить мехкорпуса необходимым количеством танков в ближайшие несколько лет из-за ограниченности заводских мощностей.

В итоге, только первые восемь МК были сформированы так, как замыслили Ворошилов с Шапошниковым. Все остальные тимошенко-жуковские мехкорпуса-«скороспелки» были грозными лишь на бумаге и годились только для введения в заблуждение высшего руководства страны относительно их боевых возможностей.

Позднее ошибочность своей «гигантомании» вынужден был признать и сам Жуков:
«Однако мы не учли объективных возможностей нашей танковой промышленности. Для полного укомплектования новых мехкорпусов требовалось 16,6 тысяч танков только новых типов, а всего около 32 тысяч танков. Такого количества машин в течение одного года практически взять было неоткуда, недоставало и технических, командных кадров.».

В плане сравнения, для нужд Вооружённых сил СССР Наркоматом обороны было запланировано сформировать только десять противотанковых артиллерийских бригад (ПТАБ), причём план формирования выполнен так и не был. Вот признание на этот счёт самого Жукова:

«Весной 1941 года мы начали формирование десяти противотанковых бригад, но полностью укомплектовать их к июню не удалось. К тому же артиллерийская тяга плохой проходимости не позволяла осуществлять маневрирование вне дорог, особенно в осенне-зимний период.».

Казалось бы, бригада – это не дивизия, и тем более, не корпус. Вооружить её намного проще и дешевле, чем громоздкие МК. Если Жуков был информирован о количестве бронетанковых войск в германской армии, то как он собирался отражать танковые атаки врага таким незначительным количеством ПТАБ?!

Впрочем, вполне возможно, что Жуков тогда об этом не задумывался. Всё хорошо продумали и просчитали другие люди. Последние имели приблизительно такой ход мыслей. ПТАБ – это слаженное и неделимое воинское соединение. Если в дивизии или в корпусе можно забрать артиллерию и направить её как бы в учебные центры, то применительно к ПТАБ это невозможно. Бригада находится в постоянной готовности уничтожать вражескую бронетехнику, а господам-немцам это может не понравиться.

Предположим для примера, что встанут такие бригады на танкоопасных направлениях, например, в Белоруссии, где немногие хорошие дороги окружены лесами и болотами, и как тогда прикажите проводить блицкриг? Этого нельзя допустить. Вот и не допустили, благодаря чему гитлеровцы захватили Минск уже через неделю после начала боёв.

Анализируя поведение Жукова во время его руководства Генштабом, приходишь к выводу, что этот человек искренне, в меру своего понимания действительности и своих возможностей, желал повысить обороноспособность страны и оставить о себе самое положительное впечатление в анналах военной истории.

Будучи человеком весьма честолюбивым, Жуков описывает свои взаимоотношения с наркомом Тимошенко, как союз равных по силе и возможностям военных деятелей («мы с наркомом»). Фактически, всё было не так. Жуков помнил, что взлёту своей карьеры он обязан, в первую очередь, Тимошенко, который лично ставил перед Сталиным вопрос о замене Мерецкова Жуковым. Наркому Тимошенко было некомфортно работать рядом с Мерецковым. Тимошенко был нужен такой начальник Генштаба, который станет следовать его курсом и при этом не задавать уточняющих вопросов. В благодарность за протекцию, Жуков никогда не мог и помыслить о том, чтобы идти наперекор планам и решениям наркома обороны.

Ещё следует вспомнить, что Жуков попал на должность начальника Генштаба, будучи неподготовленным к такому роду деятельности, поскольку делал свою военную карьеру исключительно на командных должностях. В специфику штабной работы он не особенно вникал. Хорошо, что Н.Ф.Ватутин оказался прирождённым штабистом и всегда выручал своего начальника. В «верхах» об этом знали, зато и Жуков знал, что в случае чего, нарком его прикроет.

Кроме того, во властной структуре Наркомата обороны (НКО) Жуков являлся одним из семи заместителей наркома, причём заместителем не первым. Первым замом числился маршал С.М.Будённый. В таких условиях Жуков счёл за благо строго придерживаться линии Тимошенко, который по всем понятиям был в авторитете у Сталина.

В общем, как ни крути, а самостоятельной роли у Жукова не было: в сталинский кабинет до начала войны он входил только вместе с Тимошенко, и никогда – индивидуально. Сам же нарком мог взять с собой на приём к Сталину любого другого заместителя. Короче говоря, Жуков верно служил Тимошенко и не задавался вопросом: Идут ли на пользу стране планы, решения и действия наркома обороны?

Возвращаясь к теме мехкорпусов, стоит привести высказывание К.К.Рокоссовского о положении дел в его 9-м МК. По штату каждый МК должен состоять из двух танковых и одной моторизованной дивизии, а также включать в свой состав мотоциклетный полк и даже авиационную эскадрилью. Реальное положение дел Рокоссовский видел таким:

«К началу войны наш корпус был укомплектован людским составом почти полностью, но не обеспечен материальной частью: танками и мототранспортом. Обеспеченность этой техникой не превышала 30 процентов положенного по штату количества. Техника была изношена и для длительных действий непригодна. Проще говоря, корпус, как механизированное соединение, для боевых действий при таком состоянии был небоеспособным. Об этом не могли не знать как штаб КОВО, так и Генеральный штаб.».

«И самое тревожное обстоятельство – истёк май, в разгаре июнь, а мы не получили боевую материальную часть. Учебная техника была на износе, моторы доживали срок. Пришлось мне ограничить использование танков для учебных целей из опасения, что мы, танкисты, окажемся на войне вообще без каких бы то ни было танков.».

Из трёх входящих в 9-й МК соединений только 131-я моторизованная дивизия (комдив полковник Н.В.Калинин) была укомплектована более или менее хорошо и имела автотранспорт для переброски бойцов к полю боя. Это связано с тем, что дивизия была сформирована ещё до включения в состав мехкорпуса и стояла гарнизоном в городе Новоград-Волынский.

Что касается двух танковых дивизий, то сам Рокоссовский называет их иронически « так называемые танковые дивизии». Даже если экипажи танков были в наличии, танков для них не было. По существу, можно было говорить скорее о пехотных, нежели о танковых соединениях. Отсутствовал автотранспорт, а конная тяга танковым дивизиям была по штату не положена. Вот и приходилось бойцам носить положенное снаряжение на руках и плечах. Какая уж тут мобильность?!

Несмотря на все эти негативные факторы, 9-й мехкорпус, тем не менее, был способен вступать в бой и одерживать победы благодаря тому, что Рокоссовскому, не без труда, удалось сохранить всю артиллерию: и зенитную, и полевую (дивизионные и корпусные орудия). Вот как об этом пишет он сам:

«Из штаба округа, например, последовало распоряжение, целесообразность которого трудно было объяснить в той тревожной обстановке. Войскам было приказано выслать артиллерию на полигоны, находившееся в приграничной зоне. Нашему корпусу удалось отстоять свою артиллерию. Доказали, что можем отработать все упражнения у себя на месте, и это выручило нас в будущем.».

Войска с артиллерией (даже без единого современного танка в мехкорпусе) – это немалая сила. Без артиллерии мало бы кто помнил о существовании генерал-майора Рокоссовского, ибо без неё мехкорпус прекратил бы своё существование после первых же боестолкновений с превосходящим по силе и средствам противником.

Тогда же Рокоссовский обратил внимание на одно странное несоответствие:
«Судя по сосредоточению нашей авиации на передовых аэродромах и расположению складов центрального значения в прифронтовой полосе, это походило на подготовку прыжка вперёд, а расположение войск и мероприятия, проводимые в войсках, этому не соответствовали.».

Указанное несоответствие можно интерпретировать, при желании, как ошибку, допущенную высшим армейским командованием в Москве. Об этом, в частности, пишет сам Жуков:
«Нарком обороны, Генеральный штаб и я, в том числе, считали необходимым в условиях надвигающейся войны подтянуть материально-технические средства ближе к войскам. Казалось бы, это было правильное решение, но ход военных событий первых недель войны показал, что мы допустили в этом вопросе ошибку. Врагу удалось быстро прорвать фронт нашей обороны и в короткий срок захватить материально-технические запасы округов, что резко осложнило снабжение войск и мероприятия по формированию резервов.».

Военный историк А.Б.Мартиросян в своей книге «Сталин и Великая Отечественная война» указывает на цену этой «ошибки»:
«Склады материально-технического обеспечения были выдвинуты ближе к границе. В результате в первые дни агрессии было потеряно громадное количество оружия, боеприпасов, боевой техники, топлива, продовольствия и обмундирования… Наша армия в первые же дни агрессии потеряла 6 миллионов винтовок из 8 миллионов имевшихся!».

«Мы с наркомом» допустили как бы ошибку, а вот Хрущёв в Книге 1 своих сочинений утверждает, что виноваты Сталин и Ворошилов. Своё обвинение он начинает так:
«Я был членом Политбюро, вращался в кругу Сталина, правительства. Разве мог я думать, что у нас буквально в первые дни войны не будет достаточного количества винтовок и пулемётов? Даже у царя, который готовился к войне с Германией, оказались большие запасы винтовок…».

Дальше читать и цитировать не имеет смысла, поскольку и без этого, понятно, что обвинения Хрущёва направлены не по адресу. Ему следовало бы спросить у своих друзей Тимошенко и Жукова: Куда подевались миллионы винтовок и другое добро из стратегических резервов, находившихся в прифронтовой зоне? Между прочим, применительно к виновникам нехватки винтовок в войсках Хрущёв употребляет слово «преступление». Может быть, на этот раз он близок к истине?!

Затронутую Рокоссовским тему расположения нашей авиации на передовых аэродромах вблизи границы, Жуков предпочитает вообще обойти молчанием. Объяснить и оправдать такое решение действительно трудно. Для этого необходимо встать на позицию тех, кто изначально готовил для гитлеровцев «чистое небо» и «зелёный коридор». В случае неожиданного упреждающего удара наши самолёты легко можно будет уничтожить уже на земле, после чего немцы получают подавляющее превосходство в воздухе. Всё так и произошло.

Достоин сожаления тот факт, что в результате бездумного, некритичного отношения к находившимся рядом с ним лицам и их действиям, Г.К.Жуков невольно стал ревностным исполнителем вредительских, враждебных Советскому Союзу планов и замыслов.