Когда родился и умер Иисус из Назарета

Глава 2. Когда умер Иисус из Назарета

Как известно, Иисус начал своё служение сразу после крещения. «И было в те дни, пришёл Иисус из Назарета Галилейского и крестился от Иоанна в Иордане» (Мк, 1, 9). И опять евангелист Лука заслуживает огромной благодарности за то, что в отличие от других евангелистов в самом начале третьей главы привязывает это событие к определённой метке на временной шкале: «В пятнадцатый же год правления Тиверия кесаря, когда Понтий Пилат начальствовал в Иудее, Ирод был четверовластником в Галилее…» (Лк, 3, 1).

Итак, год крещения Иисуса может быть определён после расшифровки слов «в пятнадцатый год правления Тиверия кесаря». Как мы уже знаем, император Октавиан Август умер в августе 14 г. н.э., оставив по завещанию своим наследником в государственных и имущественных делах Тиберия Юлия Цезаря.

В ссылках на годы правления Тиберия в качестве начала отсчёта указывается 14 г., т.е. сразу после смерти Августа. Но фактически это было не так, поскольку имеются свидетельства того, что Тиберий из страха перед опасностями всячески оттягивал тот момент времени, когда ему придётся взвалить на себя тяжкое бремя единоличной ответственности за судьбу огромной державы. Вот как об этом пишет Светоний в своей книге «Жизнь двенадцати цезарей»: « Хотя верховную власть он без колебания решился тотчас и принять и применять, хотя он уже окружил себя вооруженной стражей, залогом и знаком государства, однако на словах он долго отказывался от власти, разыгрывая самую бесстыдную комедию: то он с упрёком говорил умоляющим друзьям, что они не знают, какое это чудовище – власть, то он двусмысленными ответами и хитрой нерешительностью держал в напряжённом неведении сенат, подступавший к нему с коленопреклонёнными просьбами. Некоторые даже потеряли терпение: кто-то среди общего шума воскликнул: «Пусть он правит или пусть он уходит!»; кто-то в лицо ему заявлял, что иные медлят делать то, что обещали, а он медлил обещать то, что уже делал».

Данная цитата из Светония характеризует инстинктивное желание Тиберия всячески отдалить момент официального вступления в должность, однако, она не конкретизирует год начала его правления. Ясность в этот вопрос вносит другая выдержка из Светония по поводу смерти Тиберия: «…скончался он на Лукулловой вилле на семьдесят восьмом году жизни и двадцать третьем году власти, в семнадцатый день от апрельских календ, в консульство Гнея Аццерония Прокула и Гая Понтия Нигрина». Тем самым, Светоний определённо указывает, что началом правления Тиберия следует считать 15 г., а концом – годовщину его смерти в 37 г., оторый тогда и только тогда станет 23-им годом прекращения его власти.

Достоверность сообщениям Светония придаёт тот факт, что он был не просто историографом, но и крупным чиновником в администрации императора Адриана, а именно, советником по переписке, т.е. начальником императорской канцелярии. Последнее означает, что он имел доступ ко всем архивам и потому писал со знанием дела.

Все эти промежуточные выводы приводят нас к главному заключению о том, что пятнадцатый год правления императора Тиберия приходится на 29 г., а это и есть год крещения Иисуса в Иордане.

Возвращаясь ненадолго к Тиберию, заметим, что он был довольно странным правителем. Его нелюбовь к публичной государственной деятельности проявилась в том, что последние десять лет своей жизни с 27 по 37 гг. он провёл вне Рима преимущественно на острове Капри, который, по словам Светония, был «больше всего привлекателен для него тем, что высадиться там можно было в одном лишь небольшом месте, а с остальных сторон он был ограждён крутизной высочайших скал и глубью моря». В этом своём убежище Тиберий внешних посетителей не принимал,но зато сделал его гнездом постыдного разврата.

Существует трогательная легенда о том, как после гибели Иисуса Мария Магдалина отправилась в Рим и подарила императору Тиберию красное яйцо. Авторы этой легенды по незнанию или умышленно проигнорировали обстоятельства жизни и правления Тиберия. Вот цитата из Светония, показывающая отношение Тиберия к дарителям:«На Капри через несколько дней после приезда один рыбак застиг его наедине и неожиданно преподнёс ему огромную краснобородку. В страхе, что к нему пробрались через весь остров по непролазным скалам, Тиберий приказал хлестать его этой рыбой по лицу».

Возвращаемся к главной теме и констатируем, что с учётом рождения в 8 г. до н.э. в год крещения в 29 г. н.э. Иисус был в возрасте 37 лет. С точки зрения эзотерической нумерологии 37 лет – это возраст совершенства: числа 3 и 7, а также их сумма 10 – всё это сакральные числа.

А как же традиционное представление о том, что к моменту крещения Иисусу было 30 лет? Кажется, что в пользу этого утверждения говорит и следующая фраза из Луки: «Иисус, начиная своё служение, был лет тридцати» (Лк, 3, 23). Неужели Лука, который по возможности соотносил своё повествование с реальными историческими событиями, совершил грубую арифметическую ошибку? Это тем более странно, если принять во внимание, что Лука отличался образованностью и был почти современником описываемых событий.

Представляется более вероятным, что ответственность за возникшее противоречие лежит не на Луке. В подобных случаях следует помнить, что евангельские тексты прошли через сотни рук переписчиков и интерпретаторов, которые стремились «усилить» в своих интересах содержание более ранних списков. Поэтому и упоминание о тридцатилетии Иисуса – это поздняя вставка, сделанная в те времена, когда мало кто из читателей помнил или знал, в какое время римляне проводили свои переписи. В данном конкретном случае строка о тридцатилетнем возрасте Иисуса вписана не из любви к круглым числам и датам. Цель заключалась в том, чтобы провести ещё одну параллель между царствованием богоугодного царя Давида, который занял престол в 30 лет, и началом мессианской деятельности Иисуса после крещения.

Сам термин «крещение» произведён от корня «крест», имеет сравнительно позднее происхождение и не отражает суть процесса, связанного со священным омовением. В физическом плане речь идёт об омовении тела в водах реки Иордан, однако, эзотерический смысл этого таинства состоит в том, что вода уносит негативную энергию, или то, что называют грехами. Причём это действие активизируется присутствием человека с мощной позитивной энергетикой, т.е. святого. Именно последнюю функцию и выполнял Иоанн Предтеча. При этом происходит то, что называют инициацией, или подключением к божественному каналу связи, после чего человек во плоти становится Богочеловеком. На первом (г. Никея, 325 г.) и втором (г. Константинополь, 381 г.) Вселенских соборах был окончательно утверждён так называемый Символ веры – перечень догматов, лежащих в основе христианской веры. В этом перечне слово «крест» вообще не упоминается. Наиболее известными раннехристианскими символами были рыбы и агнец. Позднее агнца стали изображать лежащим на кресте. На шестом Вселенском соборе (г. Константинополь, 680 г.) было принято решение заменить агнца изображением человека, распятого на кресте. Вскоре папа Адриан Первый утвердил это постановление, после чего крест и распятие стали основными христианскими символами. По этому случаю появилась легенда под названием Обретение креста, по которой мать императора Константина царица Елена нашла нужный крест во время поездки в Палестину в 326 г. за год до своей смерти. Авторы легенды, видимо, исходили из предположения, что по окончании казни Иисуса и двух разбойников римляне бросили кресты на Голгофе, как ненужный хлам. Однако, эта казнь не была первой и последней акцией такого рода: после отстранения от власти Архелая и включения Иудеи в состав римской провинции Сирия наместник императора получил право направлять на распятие приговоренных к смерти преступников, не имеющих римского гражданства. В связи с этим практичные римляне увозили с собой орудия казни для многократного использования, поскольку знали, что кресты могут понадобиться в скором времени. Это было удобнее, чем в преимущественно горной и слаболесистой Иудее каждый раз изготавливать новые кресты. Исследователям еще предстоит найти ответ на вопрос: Почему крест и распятие – символы страдания и смерти вытеснили более благостные и жизнеутверждающие символы?

В раннехристианский период Иоанн Предтеча именовался как Иван Купала: имя Иван на Руси произведено от имени Иоанн, а прозвище Купала – это тот, кто купает. Аналогичным образом пассажироперевозчиков иногда называют «каталы», т.е. те, которые катают. В англоязычной литературе Иван Купала именуется как John Baptist, что свидетельствует о полном смысловом совпадении. Позднее в церковных кругах решили Иоанна Предтечу называть Иоанном Крестителем, чтобы имя Иван Купала не ассоциировалось с языческой культурой.

В своей деятельности после крещения Иисус исходил из предчувствия скорых и неминуемых потрясений космического масштаба, к которым народ Израиля должен соответствующим образом подготовиться: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф, 4, 17). Он убеждал своих учеников в том, что переход к новому состоянию произойдёт скоро, на протяжении жизни текущего поколения: «И сказал им: истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царство Божие, пришедшее в силе» (Мк, 9, 1).

Спасение через покаяние несколько ранее начал проповедовать Иоанн Предтеча, однако, в отличие от последнего Иисус, во-первых, имел план спасения своего народа, во-вторых, обладал чудодейственными способностями исцеления больных и немощных, что влекло к нему людские массы. «И ходил Иисус по всей Галилее, уча в синагогах их и проповедуя Евангелие Царствия, и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях» (Мф, 4, 23). При этом речь Иисуса отличалась необыкновенной мощью и убедительностью: «…народ дивился учению Его, ибо Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи» (Мф, 7, 29).

В плане спасения еврейского народа, который разработал Иисус, важное место отводилось повышению нравственного состояния еврейского этноса. Иисус был убеждён в том, что даже правоверные иудеи, живущие по закону Моисея, имеют мало шансов попасть в Царство Небесное: «Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдёт праведности книжников и фарисеев, то вы не войдёте в Царство Небесное» (Мф, 5, 20). Иисус считал необходимым значительно поднять планку моральных устоев, выработать иные критерии оценки духовно-нравственного поведения. По мысли Иисуса, искреннее покаяние в грехах и прегрешениях, отрешение от мелочной житейской суеты очищают душу до такой степени, что люди по милости Бога получают надежду на спасение.

Смысл своего учения Иисус раскрывает в Нагорной проповеди, произнесённой при большом стечении слушателей, о чём говорят евангелисты Матфей и Лука. Формально не отвергая «закон и пророков», Иисус, тем не менее, показал, как надо дополнить и скорректировать традиционное еврейское вероучение, чтобы спасти еврейский народ и открыть ему путь в Царство Небесное.

Некоторые положения проповеди Иисуса шли наперекор устоявшимся постулатам: «Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будьте сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Мф, 5, 43-45). Также Иисус призывал не гневаться, предотвращать конфликты, избегать всяческих клятв, не участвовать в судах, не противиться злому, проявлять не показное милосердие, не ставить целью своей жизни обогащение. Основная максима: поскольку люди – дети Бога, то «будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный» (Мф, 5, 48). Принятый Иисусом план спасения еврейского народа носил мобилизационный характер: ни церковной организацией, ни церковной литературой он не интересовался и не занимался, поскольку считал, что времени на это не отпущено. Что касается первого (церковной организации), то Иисус, будучи противником пышных обрядов и показного благочестия, говорил: «… где двое или трое собраны во имя Моё, там Я посереди них» (Мф, 18, 20). Что касается церковной литературы, то Иисус не считал для себя возможным тратить время на письменное оформление своего учения, отдавая предпочтение устной пропаганде.

Для реализации своего плана Иисус отбирает двенадцать учеников и посылает их в массы с тем, чтобы они как можно скорее донесли до израильтян весть о скором конце этого мира. «Сих двенадцать послал Иисус, и заповедовал им, говоря: на путь к язычникам не ходите и в город Самарянский не входите; а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева; ходя же проповедуйте, что приблизилось Царство Небесное» (Мф, 10, 5-7). Первоначальных двенадцать, а затем ещё семьдесят своих учеников Иисус снабдил инструкциями о том, как действовать в ситуации катастрофы: «…находящиеся в Иудее да бегут в горы; а кто на кровле, тот не сходи в дом и не входи взять что-нибудь из дома своего; и кто в поле, не обращайся назад взять одежду свою» (Мк, 13, 14-16).

Иисус стремился воплотить мессианские ожидания народа Израиля, но при этом не оставался равнодушным к просьбам о помощи со стороны иноверцев. В этом отношении показателен эпизод, в котором женщина-хананеянка просит его исцелить её бесноватую дочь. «Он же сказал в ответ: Я послан только к погибшим овцам дома Израилева. А она, подошедши кланялась Ему и говорила: Господи! Помоги мне. Он же сказал в ответ: нехорошо взять хлеб у детей и бросить его псам. Она сказала: так, Господи, но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их. Тогда Иисус сказал ей в ответ: о, женщина, велика вера твоя; да будет по желанию твоему. И исцелилась дочь её в тот же час» (Мф, 15, 24-28).

Итак, иудеи – это дети, нуждающиеся в заботе и наставлении. Что касается неиудеев, то отношение к ним вытекает из идеологии, основанной на исключительности и богоизбранности еврейского народа. Справедливости ради следует сказать, что и среди евреев находилась категория лиц, которую, общественное мнение ставило на один уровень с язычниками. Речь идёт о сборщиках податей, или мытарях. Мытари – это состоятельные иудеи, которым Римское государство предоставило исключительное право сбора налогов с населения (система откупа). Разность между реально собранными налогами и внесённой в римскую казну платой составляла доход мытаря.

Проживая в гуще своих соотечественников, мытари-откупщики были хорошо информированы о финансовом и имущественном положении жителей своего округа; от них трудно было утаить подлежащие налогообложению сделки. Иудеи ненавидели мытарей, потому что, во-первых, видели в них пособников римских завоевателей, и,во-вторых, подозревали их в непомерной жадности и желании обобрать свой народ.

Учение Иисуса вызывало одобрение и энтузиазм среди неимущих и малоимущих слоёв израильского общества, поскольку давало им преимущество в грядущем мироустройстве. Но была ещё другая, более влиятельная часть общества – духовная, деловая и финансовая элита, которой не по душе пришлась идея спасения через нравственное самосовершенствование и аскетизм. Духовные вожди еврейского народа, видевшие исключительно себя в роли выразителей текущих и будущих устремлений общества, считали учение Иисуса вредной ересью, направленной против фундаментальных религиозных ценностей и единства нации. По их мнению, религия предков доказала свою жизнеспособность и не нуждалась в реформировании, поскольку была дана Моисею божественным покровителем евреев, который представил себя Моисею словами: «Я Бог отца твоего, Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова» (Исх, 3, 6).

Верхушка духовенства ставила в вину Иисусу то, что его «еретические» идеи подрывали общественное единство и отвлекали народ от более важных и судьбоносных свершений. Дело в том, что израильтяне тяжело переживали потерю государственности и нахождение под властью Рима. Народ верил, что небесный покровитель Израиля Яхве (Иегова) не оставит свой народ в угнетённом состоянии и пошлёт Мессию – героическую личность, равную по силе и авторитету царю Давиду, который освободит страну от власти римлян и возвысит Израиль среди других народов и государств. А для этого от еврейского народа требовалось быть сплочённым и веропослушным.

В связи с тем, что представители духовенства неизменно проигрывали идеологические споры с Иисусом, то первосвященники, книжники и старейшины приняли решение о его физическом устранении. Однако реализация задуманного оказалась непростым делом. В те времена вся полнота власти находилась в руках местной римской администрации, а иудеям разрешалось иметь немногочисленную храмовую стражу для охраны храмовых ценностей и поддержания порядка при проведении массовых религиозных мероприятий. Только наместник римского императора имел право вынести смертный приговор и обеспечить его исполнение. Правда, у противников Иисуса в запасе был ещё один вариант достижения задуманного: возбудить народ на стихийную расправу в форме побития камнями. Подобный самосуд был довольно частым явлением на Востоке, и римские власти не могли найти против него эффективного противодействия: возмущённая толпа забивала жертву камнями, после чего мгновенно рассеивалась, так что найти организаторов и исполнителей было практически невозможно.

Известно, что попытки самосуда в отношении Христа предпринимались, но они провалились. Таким образом, у врагов Иисуса осталась последняя надежда добиться своих целей «законным» путём, а именно, через смертный приговор со стороны римской администрации. Замысел их выстраивался по следующей схеме. На первом этапе планировалось взять Иисуса под стражу и представить перед церковным судом. В случае, если обвиняемый не откажется от своей «ереси», то на втором этапе передать его на суд Пилата – наместника римского императора.

По сути, замысел был нетривиальным и дальновидным: будучи поставленным перед фактом лишения свободы и даже жизни, Иисус вынужден будет проявить свою силу и мощь, если действительно является Мессией, как утверждали некоторые его ученики. В противном случае народ увидит, что имеет дело с обыкновенным человеком, и интерес к новому учению будет кардинальным образом подорван.

Для лучшего понимания цепочки последующих событий следует принять во внимание сложившиеся реалии того времени. Как известно, будучи прагматичными завоевателями, римляне не преследовали представителей иных вероисповеданий и не вели религиозные войны. Поэтому в Греции, Египте, Иудее и других странах сохранялись неизменными культы местных богов под руководством соответствующих жрецов и священников. Разумеется, что подобная терпимость не распространялась на случаи, когда религиозные фанатики-иноверцы подвергали уничтожению или поруганию святыни римского народа.

Целью римской экспансии было расширение границ империи и последующее обогащение путём взимания дани с завоёванных территорий. Такая цель диктовала необходимость сохранения в максимальной степени привычного уклада жизни покорённых народов и выстраивания в определённом смысле партнёрских отношений с местными элитами, которые в обмен на существенные привилегии обязывались сохранять преданность Риму и удерживать народные массы от неповиновения.

Попытки местных авторитетов выйти из-под контроля Рима и поднять народные массы на освободительную борьбу жестоко пресекались карательными операциями завоевателей. Поскольку такие акции обходились дорого, центральные власти ценили и поощряли тех руководителей провинций и подвластных территорий, которые умели ладить с местной знатью и находить компромиссы без ущерба государственным интересам. Именно эти обстоятельства принимали в расчёт противники Иисуса, полагая, что Пилат не захочет конфликтовать с духовными лидерами еврейского народа и потому получится «продавить» смертный приговор назаретянину.

Пилат приступил к своим обязанностям в 26 г. н.э. и исполнял их в течение десяти лет. В историко-религиозной литературе его чаще всего называют прокуратором, а И. Флавий иногда величает его претором, однако, благодаря недавней археологической находке в Кесарии Приморской (была ещё Кесария Филиппова), стало известно, что сам Пилат в посвятительной надписи на гранитной плите именует себя как Понтий Пилат префект Иудеи.

О том, что Пилат умеет отступать, сталкиваясь с религиозном фанатизмом иудеев, рассказывает И. Флавий. « Когда претор Иудеи Пилат повёл своё войско из Кесарии в Иерусалим на зимнюю стоянку, он решил для надругания над иудейскими обычаями внести в город изображения императора на древках знамён. Между тем закон наш возбраняет нам всякие изображения. Поэтому прежние преторы вступали в город без таких украшений на знамёнах. Пилат был первым, который внёс эти изображения в Иерусалим, и сделал это без ведома населения, вступив в город ночью. Когда узнали об этом, население толпами отправилось в Кесарию и в течение нескольких дней умоляло претора убрать изображения. Пилат не соглашался, говоря, что это будет оскорблением императора, а когда толпа не переставала досаждать ему, он на шестой день приказал своим воинам тайно вооружиться, поместил их в засаде в здании ристалища, а сам взошёл на возвышение, там же сооружённое. Но как только иудеи опять возобновили свои просьбы, то он дал знак, и солдаты окружили их. Тут он грозил немедленно перерубить всех, кто не перестанет шуметь и не удалиться восвояси. Иудеи, однако, бросились на землю, обнажили свои шеи и сказали, что они предпочитают умереть, чем допустить такое наглое нарушение мудрого закона. Пилат изумился их стойкости в соблюдении законов, приказал немедленно убрать из Иерусалима императорские изображения и доставить их в Кесарию (Иудейские древности).

Поскольку целью данной главы является определение даты смерти Иисуса, то мы должны сейчас ответить на очень важный вопрос: Сколько лет прошло от момента крещения до трагических событий в Иерусалиме? Это может показаться странным, но в ответе стоит: или один, или два, или три года. Самое удивительное заключается в том, что сторонники каждого из этих трёх ответов могут привлечь в защиту своей позиции соответствующую ссылку в евангельских текстах.

Если бы в Новом Завете не было четвёртого по счёту Евангелия (от Иоанна), то ответ был бы однозначным: после крещения Иисус один год проповедовал и творил чудеса в Галилее, а потом по случаю Пасхи в первый и последний раз отправился с учениками в Иерусалим, где ему уготовили смерть. Пасхальные дни предыдущего года (года крещения) Иисус вместе с учениками провёл в Галилее: «В субботу, первую во втором дне Пасхи, случилось Ему проходить засеянными полями, и ученики Его срывали колосья и ели, растирая руками» (Лк, 6, 1). Таким образом, между двумя пасхальными событиями умещается один год служения.

Исходя из вышеуказанных предпосылок, Дионисий Малый выстроил такую цепочку умозаключений: во-первых, согласно Луке-евангелисту в год крещения Иисусу было около тридцати лет, во-вторых, длительность служения составляла один год, поэтому творец нового христианского летоисчисления пришёл к выводу, что смерть Иисуса наступила 23 марта 31 года. Упомянутый ранее российский учёный О.М. Рапов соглашается с данным выводом.

Евангелисты Матфей, Марк и Лука одинаково синхронизируют происходящие события, поэтому их Евангелия называются синоптическими. Другое дело – Евангелие от Иоанна. Согласно ему Иисус несколько раз посещал Иерусалим, в том числе и по случаю пасхальных торжеств. Обратимся непосредственно к четвёртому Евангелию и пронумеруем интересующие нас события.

1. «Приближалась Пасха Иудейская, и Иисус пришёл в Иерусалим и нашёл, что в храме продавали волов, овец и голубей, и сидели меновщики денег. И, сделав бич из верёвок, выгнал из храма всех, также и овец и волов; и деньги у меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул» (Ин, 2, 13-15).

2. «После сего был праздник Иудейский, и пришёл Иисус в Иерусалим» (Ин, 5, 1).

3. «Приближалась же Пасха, праздник Иудейский» (Ин, 6, 4). Согласно тексту на этот раз Иисус не пошёл в Иерусалим, а остался с учениками в Галилее, в окрестности Тивериады.

4. «Приближался праздник Иудейский – поставление кущей» (Ин, 7, 2). Братья Иисуса предлагали ему пойти вместе с ними в Иудею, но он отказался. «Но когда пришли братья Его, тогда и Он пришёл на праздник не явно, но как бы тайно» (Ин, 7, 10).

5. «Настал же тогда в Иерусалиме праздник обновления, и была зима. И ходил Иисус в храме, в притворе Соломоновом» (Ин, 10, 22).

6. «Приближалась Пасха Иудейская, и многие из всей страны пришли в Иерусалим, чтобы очиститься» (Ин, 11, 55).

Как видим, все праздничные события имеют свои наименования, кроме события в пункте 2, которое не сочли нужным обозначить. В хронологии традиционной Библии указанный праздник без всяких на то оснований почему то считается Пасхой. Если с этим согласиться, то придётся признать, что в жизни Иисуса после крещения были четыре пасхальных события, а это соответствует трём годам служения. Взяв за основу эти предпосылки, Э. Ренан – автор книги «Жизнь Иисуса» констатировал, что смерть Иисуса наступила в пятницу 3 апреля 33 года с учётом того, что крещение состоялось в 30 году.

В хронологии протестантской Библии безымянный «праздник Иудейский» Пасхой не считают. Во-первых, потому, что слова «После сего …» указывают на какой-то иной праздник, следующий после Пасхи из пункта 1. Во-вторых, потому, что представляется маловероятным, чтобы творцы четвёртого Евангелия не назвали по имени самый главный еврейский праздник, каковым является Пасха. С учётом вышеизложенного в протестантской религиозной литературе датой смерти Иисуса считают пятницу 7 апреля 30 г., поскольку 28 год принимают за год крещения. Протоирей Александр Мень в своей книге «Сын человеческий» также придерживается этой даты.

После внимательного прочтения четвёртого Евангелия бросается в глаза особое пристрастие его авторов к троекратному повторению аналогичных событий. Именно для этих целей у евангелистов-синоптиков был позаимствован эпизод под названием Изгнание торгующих из Храма и оформлен в самостоятельное событие, якобы имевшее место при первом пасхальном посещении Иисусом Иерусалима. Благодаря этому, на период земного служения Иисуса стало приходиться три пасхальных события, два из которых совпали по времени с описанием евангелистов-синоптиков. Дело, однако, в том, что у синоптиков поведение Иисуса в храмовом комплексе было логически обосновано тем, что Иисус только что в зените славы вошёл в Иерусалим, где от него многого ждали и потому многое прощали. В отличие от этого, в четвёртом Евангелии первое пасхальное посещение Иисусом Храма пришлось на самое начало его служения, когда очень немногие знали об этом в его в родной Галилее, а что касается Иудеи, то здесь его не знал никто.

Для дальнейшего понимания следует вспомнить, что Иерусалимский Храм – это единственное место на земле, где находился жертвенник и где евреи обязаны были приносить жертвы Яхве. После разрушения Храма в августе 70 г. приносить жертвы стало негде, и ритуал прекратился. Совершенно ясно, что паломники прибывали на праздник Пасхи со всех концов земли и жертвенных животных покупали на месте. Не перегонять же их с собой?! Меновщики денег также выполняли свою полезную функцию: закон Моисея считал греховным идолопоклонством изображения людей и животных в двумерном или в трехмерном формате, поэтому в священном для евреев месте не могли приниматься монеты с изображениями римских правителей. В связи с этим меновщики предварительно обменивали римские деньги на греческие монеты с нейтральным сюжетом. А состоятельные и уважаемые граждане покупали у меновщиков серебренники (шекели), отчеканенные ещё во времена Маккавеев, когда существовало независимое еврейское государство, после чего со смыслом и достоинством опускали эти монеты в храмовую кассу в качестве пожертвования. Интересно заметить, что серебро для чеканки монет Маккавеи получили после того, как вскрыли склеп царя Давида и извлекли оттуда 3 000 талантов, т.е. больше ста тонн серебра. Приводя этот факт, И. Флавий не уточняет, каким образом клад сохранялся почти тысячу лет и избежал разграбления.

Храмовый порядок устанавливался священниками, утверждался первосвященниками и поддерживался левитами и храмовой стражей. Неизвестный человек, дерзнувший в грубой форме устанавливать в Храме свои порядки, прожил бы после этого столько времени, сколько необходимо для того, чтобы покинуть ворота Храма, после чего его побили бы камнями. Очевидно, что этот вставной эпизод мог появиться уже после разрушения Храма во времена, когда новое поколение людей забыло, как был устроен и как функционировал храмовый комплекс. А это значит, что данный эпизод следует оставить во времени там, откуда он и был взят, а именно, на Страстной неделе. Таким образом, если этот эпизод исключить из четвёртого Евангелия, как недостоверный, то окажется, что речь всё-таки должна идти о двух пасхальных событиях после крещения, что обеспечивает совпадение с мнениями евангелистов-синоптиков.

Возникает вопрос: Почему вообще отцы Церкви включили Евангелие от Иоанна в канон, даже понимая, что оно вступает в разительное противоречие с первыми тремя евангельскими текстами? Дело в том, что заключительное четвёртое Евангелие появилось значительно позднее своих предшественников и ставило своей целью исправить или нивелировать их недостатки. Церковникам для эффективного воздействия на массы нужен был мистический Христос, лишённый человеческих слабостей, и чтобы на такой имидж «работали» все описываемые события и всё окружение. Например, у Матфея пророк Иоанн Предтеча спустя некоторое время после того, как он крестил Иисуса в Иордане, вдруг засомневался: «Иоанн же, услышав в темнице о делах Христовых, послал двоих из учеников своих сказать Ему: Ты ли Тот, Который должен придти, или нам ожидать другого?» (Мф, 11, 2-3). Как говорят в народе, «разброд и шатание». В отличие от этого, в четвёртом Евангелии Иоанн Предтеча ничего подобного себе не позволяет.

В сознании народных масс жила уверенность в том, что могущество пророка проявляется в его способности воскрешать мертвых. Например, воскрешение из мертвых осуществляли пророки Илия и Елисей. В евангельских текстах также имеются эпизоды, в которых Иисусу удаётся выполнить воскрешение из мертвых, но если в первых трёх Евангелиях воскрешались люди недавно умершие, про которых говорят, что их душа ещё не успела покинуть тело, то в четвёртом Евангелии сцена воскрешения Лазаря, пролежавшего в гробу четыре дня, полна жуткой мистики.

В целом можно констатировать, что, если первые три Евангелия поднимали Иисуса на уровень великого пророка и даже Мессии, то лишь заключительное Евангелие возносило его уровень божества. Это хорошо понимали отцы Церкви, поэтому данное Евангелие, с их точки зрения, превышало по значимости всякий иной евангельский текст.

Допустимо предположить, что Евангелие от Иоанна могло претендовать на то, чтобы стать единственным евангельским свидетельством. Такое вполне могло бы случиться, если бы не человеческий фактор. Дело в том, что на Вселенские соборы съезжались епископы с самых разных территорий Римской империи, причём на каждой такой территории в силу традиции преимущественное хождение и использование получало какое-то одно Евангелие, в то время как о других было известно мало или меньше. Поэтому, когда решался вопрос о том, какие из существующих Евангелий включить в канон, то каждый из епископов, отстаивая интересы своей епархии, настаивал на своём варианте. В итоге большинство сошлось на том, чтобы включить в канон четыре известных нам Евангелия, отбросив остальные либо как подражательные, либо как еретические.

Церковные руководители отлично понимали, что механическое объединение в единый канон противоречащих друг другу текстов, каждый из которых объявлялся истинным, может стать объектом критики со стороны тех верующих, кто был знаком хотя бы с азами науки под названием Логика. Для исключения возможности такой критики было принято гениальное решение: сочинения всех евангелистов сделать доступными только для клириков, а основой общения с верующими избрать проповеди и иные устные наставления. Тем самым священники получили эксклюзивное право по своему усмотрению и в нужном русле интерпретировать евангельские тексты во время богослужений и проповедей.

Реализация установки на то, чтобы религиозная литература не была доступна мирянам, не вызывала затруднений, поскольку рукописи богослужебной и другой подобной литературы изготавливались в монастырях и оттуда пересылались по нужным адресам. Еще один способ засекречивания евангельских текстов заключался в том, чтобы использовать для их записи и воспроизведения архаичные (мёртвые) языки, понятные только избранным.

Не следует думать, что подобные уловки со священными текстами являлись изобретением исключительно христианских понтификов. Аналогичные приёмы задолго до христианства использовались, например, в браманизме: высшая браманская каста под страхом смерти запрещала представителям более низких каст изучать санскрит, читать и толковать Веды. Получив таким репрессивным способом монополию на толкование Вед, браманы использовали это обстоятельство в целях личного обогащения. По этому поводу хороший знаток Индии Е.П. Блаватская в своей книге «Из пещер и дебрей Индостана» сделала такую запись: «Распорядившись, чтобы всякая религиозная церемония прежде всего наполняла карманы браманов, эти тунеядцы перековеркали своё древнее писание на собственный лад и, обременив постепенно индусов бесконечным каталогом обрядов, постановлений, несуществующих праздников и глупейших церемоний, дабы при том не быть пойманными в лживом толковании священных книг, хитро придумали вменять в кощунство чтение их всякому, кто только не принадлежал к их лагерю».

Горя желанием заполучить имущество вдов после смерти их мужей, браманы, опять же ссылаясь на Веды, ввели в практику самосожжение вдов на том самом погребальном костре, который кремировал их покойных мужей. Прогрессивные английские и индийские учёные, обратившись к первоисточникам, нашли искажение в толковании священных текстов: заменив одну букву, браманы превратили слово «агре» (алтарь) в слово «агне» (огонь), и посылали несчастных вдовиц «внутрь огня», т.е. на костёр. После такого разоблачения английская колониальная администрация в Индии решительно запретила изуверский обычай. К этому же периоду относится появление перевода Вед с непонятного народу санскритского языка на язык хинди.

Оставим теперь отступление от главной темы и вернёмся к тому моменту времени, когда Иисус с учениками направлялся в Иерусалим в связи с предстоящим празднованием Пасхи. Это была Пасха 30 года. Прошло чуть больше года после интенсивного мессианского служения, но результаты проделанной работы были неоднозначными: с одной стороны, наблюдался рост числа преданных учеников и последователей, воспринявших учение, но, с другой стороны, активизировались те могущественные силы внутри еврейского общества, которые вначале с неодобрением, а потом и враждебно относились к тому, что делал Иисус.

На пути в Иерусалим Иисус проходил через города и населённые пункты Галилеи, Самарии, Иудеи. С ним по пути шло множество людей, так как Пасха – праздник паломнический, а посещение Иерусалимского храма являлось богоугодным делом. Поскольку во время своего продвижения Иисус исцелял многих безнадёжно больных, то слава о нём бежала впереди его. Неудивительно, что вступление Иисуса в Иерусалим было встречено с восторгом. «И когда вошёл Он в Иерусалим, весь город пришёл в движение и говорили: кто Сей? Народ же говорил: Сей есть Иисус, Пророк из Назарета Галилейского» (Мф, 21, 10-11).

Иисус с учениками останавливается в небольшом городке Вифания к востоку от Иерусалима и в двух с небольшим часах хождения от него. Предпасхальные дни он проводит в Храме, проповедуя и вступая в дискуссии со своими идеологическими противниками. «И учил каждый день в храме. Первосвященники же и книжники и старейшины народа искали погубить Его, и не находили, что бы сделать с Ним, потому что весь народ неотступно слушал Его» (Лк, 19, 47-48).

Затем события стали развиваться стремительно. «Настал же день опресноков, в который надлежало заколоть пасхального агнца, и послал Иисус Петра и Иоанна, сказав: пойдите, приготовьте нам есть пасху» (Лк, 22, 7-8). Праздник опресноков начинается на сутки раньше, чем Пасха, и ставит своей целью приготовление к ней: Тора запрещает евреям в течение всех семи дней Пасхи употреблять в пищу хлеб и другие продукты, подвергшиеся закваске. Для этой цели специально выпекают пресные лепёшки (мацу) и тщательным образом осматривают жилище с тем, чтобы в нём не осталось ни крошки квасного.

Еврейское слово Песах (по-гречески Пасха) переводится как «миновал», «прошёл мимо». Смысл этих слов раскрывается в книге Исход. Бог Яхве через Моисея, накануне выхода евреев из Египта, повелел в качестве знака отличия смазать кровью агнца перекладину и оба косяка двери в каждом своём жилище, а затем не выходить из дома. «И сказал Моисей: так говорит Господь: в полночь Я пройду посреди Египта, и умрёт всякий первенец в земле Египетской от первенца фараона, который сидит на престоле своём, до первенца рабыни, которая при жерновах, и всё первородное из скота; и будет вопль великий по всей земле Египетской, какого не бывало и какого не будет более; у всех же сынов Израилевых ни на человека, ни на скот не пошевелит пёс языком своим, дабы все знали, какое различие делает Господь между Египтянами и между Израильтянами» (Исх, 11. 4-70).

В память об этих событиях из истории еврейского народа предписывалось совершать в Иерусалиме ритуальное заклание однолетнего ягнёнка мужского пола (агнца), свободного от физического порока, которого надлежало испечь на огне и съесть мясо его полностью, не переломив костей, с опресноками и горькими травами в семейном кругу в течение пасхальной ночи.

Итак, согласно указаниям Иисуса, Пётр, Иоанн и другие ученики приготовили угощение для пасхального ужина (вечери). Сам праздник начинался после захода солнца. Однако, прежде чем приступить к трапезе, следовало выполнить такую необходимую гигиеническую процедуру, как омовение ног. Дело в том, что во времена Иисуса приём пищи проходил не сидя за столом, а лёжа, точнее полулёжа вокруг низкого стола. Ясно, что, если в трапезе участвовало несколько человек, то поневоле ноги одного человека оказывались около лица другого человека. Из этого понятно, почему женщины не могли возлежать за столом вместе с мужчинами, а должны были принимать пищу на женской половине дома. Обычай омовения ног потерял свою актуальность после того, как люди стали трапезничать, сидя за столом.

Если люди собирались вместе на званый ужин, то омовение ног гостей выполнял либо слуга, либо кто-то из домочадцев. В исключительных случаях это мог сделать и хозяин дома в знак особого уважения к гостю. Иисус и его ученики собрались вместе на съёмной квартире, в которой кроме них не было никого. Иисус отлично понимал, какой спор возникнет между учениками, когда речь зайдёт о том, кому следует заняться омовением ног: ведь никто из них не захочет считать себя ниже другого и выполнять функции слуги. Тогда Иисус показал им пример кротости и смирения: «снял с Себя верхнюю одежду и, взяв полотенце, перепоясался. Потом влил воды в умывальницу и начал умывать ноги ученикам и отирать полотенцем, которым был перепоясан» (Ин, 13, 4-5).

Пасхальный ужин – событие светлое, радостное, но в комнате царила атмосфера напряжённого ожидания. Иисус не сомневался в том, что механизм его уничтожения запущен, и враги должны взять его именно этой ночью без лишней огласки: Иуда выдаст место пребывания и поможет опознать при задержании.

Было бы большим упрощением объяснять предательский поступок Иуды исключительно его сребролюбием. Несомненно, что вначале он был искренне восхищён и очарован личностью Учителя, его пророчествами относительно скорого прихода Царства Небесного, его феноменальными чудодейственными способностями. Став учеником Иисуса, Иуда не без основания полагал, что его статус внутри группы будет выше, чем у других учеников, поскольку только он один был жителем Иудеи среди остальных одиннадцати галилеян. Такая уверенность Иуды базировалась на представлении большинства правоверных иудеев о Галилее, как о полуязыческом крае, где в силу отдалённости от центра религиозной жизни набожность её еврейских обитателей была не на должной высоте, а нравы и обычаи были проще и свободнее от фарисейского прессинга. Исходя из этих предпосылок, коренной житель Иудеи ощущал себя в духовном плане на голову выше своих единоверцев из палестинских окраин и диаспоры. Но надежды Иуды не осуществились: галилейские земляки крепко держались друг за друга, так что на их фоне Иуда оказался как бы чужим среди своих, а в ближний круг Учителя вошли Пётр и братья Зеведеевы Иаков и Иоанн.

Возникшая в душе Иуды обида в дальнейшем стала дополняться сомнениями в правильности пути, избранного Иисусом. Вызывали также сомнения и недоумения некоторые высказывания Учителя. То, что такие недоумения возникали не только у одного Иуды, подтверждает следующий эпизод из четвертого Евангелия после произнесения Иисусом некоторых труднообъяснимых слов: «Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни; ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день; ибо Плоть Моя есть пища, и Кровь Моя есть питие; ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нём; как послал Меня живой Отец, и Я живу Отцом, так и ядущий Меня жить будет Мною; сей-то есть хлеб, сшедший с небес; не так, как отцы ваши ели манну и умерли: ядущий хлеб сей жить будет вовек. Сие говорил Он в синагоге, в Капернауме. Многие из учеников Его, слыша то, говорили: какие странные слова! Кто может это слушать?» (Ин, 6, 53-60). «С этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним» (Ин, 6, 66).

Тогда Иуда не покинул Учителя вместе со многими отошедшими учениками, но в душе его произошёл такой переворот, что Иисус, как никто другой чутко улавливавший настроения и мысли своих учеников, впервые произнёс: «… но один из вас есть диавол. Это говорил Он об Иуде Симонове Искариоте, ибо сей хотел предать Его, будучи один из двенадцати» (Ин, 6, 70-71).

Теперь Иуде для того, чтобы оформить окончательный разрыв с Учителем, нужен был ещё один решительный повод, который вскоре представился. «И восходя в Иерусалим, Иисус дорогой отозвал двенадцать учеников одних и сказал им: Вот мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть» (Мф, 20, 17-18). Иуда был достаточно умён, чтобы осознать, что со смертью «пастыря доброго» овцы разбредутся, кто куда и станут лёгкой добычей хищников. В итоге Иуда поступил так, как это делает известный зверёк, который в предчувствии скорого кораблекрушения спешит покинуть трюм в надежде добраться до суши на плавающих обломках.

После того, как Иуда отправился осуществлять свой предательский замысел, Иисус вместе с учениками закончили вечерю. «Потом приходит с ними Иисус на место, называемое Гефсимания, и говорит ученикам: посидите тут, пока Я пойду помолюсь там. И, взяв с Собой Петра и обоих сыновей Зеведеевых, начал скорбеть и тосковать» (Мф, 26, 36-37). Спустя некоторое время «Иуда, один из двенадцати, пришёл, и с ним множество народа с мечами и кольями, от первосвященников и старейшин народных. Предающий же Его дал им знак, сказав: Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его. И тот час подошед к Иисусу, сказал: радуйся, Равви! И поцеловал Его» (Мф, 26, 47-49). После взятия Иисуса под стражу «все ученики, оставив Его, бежали» (Мф, 26, 56).

Хотя никто из евангелистов не утверждал, что Пилат послал своих воинов для задержания Иисуса, тем не менее, такой расклад устраивал не всех, что нашло своё отражение в средневековой живописи. Например, на картине итальянского художника Микельанжело Караваджо арест Иисуса производят два закованных в латы римских воина.

Далее заговор против Иисуса развивался по ранее намеченной схеме: синедрион (Верховный религиозный суд) на своём заседании убедился, что подсудимый не собирается отказываться от своих принципов, и потому Иисуса, как заслуживающего смерти, передали на суд Пилата. Однако, поначалу всё пошло не так гладко, как задумывалось. Несмотря на то, что Иисус защищал себя пассивно, заранее смирившись с предстоящей участью, Пилат быстро разобрался в том, что руками римлян хотят уничтожить неугодного человека, не являющегося преступником по римским законам.

Как правило, распри в среде религиозных общин местная римская администрация считала сугубо внутренним делом и избегала принимать чью-либо сторону. Поскольку в рассматриваемом случае конфликт по существу касался каких-то аспектов иудейского вероучения, то Пилат объявил, что вменяемое Иисусу преступление не подпадает под римскую юрисдикцию. На это возражение Пилата жреческая верхушка нашла неотразимый ход: было заявлено о намерении Иисуса, опираясь на поддержку низов, стать иудейским царём. «Иудеи же кричали: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царём, противник кесарю» (Ин, 19, 12). Этот умелый ход, во-первых, переводил безобидного бродячего проповедника в разряд государственных преступников, а, во-вторых, делал неуместной и даже опасной для самого Пилата занятую им позицию невмешательства.

В последний момент Пилат хотел спасти Иисуса, предложив помиловать его по случаю пасхального праздника, поскольку существовала традиция отпускать одного осуждённого, однако народ потребовал отпустить Варавву. «Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы» (Мф, 27, 24).

Заговор против Иисуса к удовлетворению его противников закончился смертным приговором. Всем приговорённым к смерти в форме распятия предстояло вначале вынести процедуру бичевания, поскольку римляне не желали, чтобы осуждённые «геройствовали» на кресте, выкрикивая проклятия в адрес римского народа и его правителей. После бичевания человек от потери крови и болевого шока переходил в полубессознательное состояние, в котором его и доставляли к месту казни. Фраза в четвёртом Евангелии о том, что Иисус сам нёс свой крест, является преувеличением. Более реалистичным представляются свидетельства трёх других евангелистов о том, что крест нёс Симон Киринеянин.

С целью исключения нежелательных эксцессов на самом месте казни предварительно выставлялось оцепление. Мы знаем, что от властей главным распорядителем был сотник, т.е. центурион, а это значит, что в оцеплении и поддержании порядка участвовали около сотни римских воинов. При таком достаточно плотном оцеплении не могло быть и речи о том, чтобы кто-то из зрителей мог находиться у креста и разговаривать с осуждёнными.

В Новом Завете не акцентируется вопрос о том, каким способом осуждённые крепились к кресту, но церковники решили, что лучше будет говорить о гвоздях, а не о верёвках, так как это увеличивало мучения Христа. С точки зрения практичных римлян приведение в исполнение смертного приговора – это специфический технологический процесс, который не должен создавать трудностей исполнителям. Римляне не были садистами, и потому не преследовали цели причинения дополнительных мучений осуждённым на смерть. Поскольку погребение казнённых было обязанностью римских властей, то можно представить, какие «мучения» ожидали бы тех, кто вынужден был бы отделять от креста тело, прибитое гвоздями. Такую операцию вряд ли можно назвать технологичной.

Трагедия Иисуса, непонятого и отвергнутого своим народом, в полной мере проявилась во время казни. «Проходящие же злословили Его, кивая головами своими и говоря: Разрушающий храм и в три дня Созидающий! Спаси Себя Самого; если Ты Сын Божий, сойди с креста» (Мф, 27, 39-40). Большинство еврейского народа жаждало явления национального героя-освободителя, а не проповедника высокой морали, поэтому, с точки зрения иудеев, Иисус – ещё один несостоявшийся претендент на мессианское достоинство, коих немало было в истории Израиля.

В этой же плоскости лежит ответ на вопрос: Почему в день въезда в Иерусалим народ оказывал Иисусу царские почести, устилая его путь одеждами и пальмовыми ветвями, а через пять дней те же люди в ярости требовали его распятия? Какие события произошли за эти дни, так радикально изменившие настроения народных масс? Ответ может показаться парадоксальным: именно потому, что ничего значимого за это время сделано не было, надежды и мессианские ожидания людей оказались обманутыми. Произошёл известный психологам феномен, когда крайняя степень разочарования трансформировалась в неистовое озлобление.

Следует, однако, умерить полемическую активность тех, кто возлагает на евреев «историческую вину» за смерть Иисуса. Для этого достаточно вспомнить о том, как христиане поступали со своими еретиками. Да, Иисусу было горько слушать в последние часы жизни те злословия, которые направлялись в его адрес иудеями, но следует знать, что он заранее простил их словами: «Посему говорю вам: всякий грех и хула простятся человекам; если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святого, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем» (Мф, 12, 31-32).

По мнению евангелиста Матфея, смерть Иисуса наступила около трёх часов дня по современному времяисчислению. Согласно римским установлениям тела казнённых преступников родственникам для погребения не выдавались, их хоронили в общей безымянной могиле. Дальнейшие события Лука-евангелист описывает следующим образом: «Тогда некто, именем Иосиф, член совета, человек добрый и праведный, не участвовавший в совете и деле их; из Аримафеи, города Иудейского, ожидавший также Царства Божия, пришёл к Пилату и просил Тела Иисусова; и, сняв Его, обвил плащаницею и положил Его в гробе, высеченном в скале, где ещё никто не был положен. День тот был пятница, и наступала суббота. Последовали также и женщины, пришедшие с Иисусом из Галилеи, и смотрели гроб, и как полагалось Тело Его; возвратившись же, приготовили благовония и масти; и в субботу остались в покое по заповеди» (Лк, 23, 50-56).

Как видим, Пилат сделал милостивый жест, разрешив в порядке исключения выполнить погребение тела Иисуса согласно национальным обрядам. Такое его решение можно объяснить двумя причинами. Во-первых, Пилат с симпатией относился к Иисусу и не считал его деяния преступными. Во-вторых, с просьбой к нему обратился богатый и уважаемый человек, член синедриона, которого Пилат мог знать лично. Если бы с подобной просьбой к нему пришли родственники умершего, то они поучили бы отказ.

Сам Иосиф Аримафейский рисковал своим положением и репутацией, раскрывая себя последователем учения Иисуса и действуя вопреки решению синедриона. Впрочем, он мог рассчитывать на то, что всё останется в тайне. Дело в том, что около шести часов вечера сразу после захода солнца наступала суббота (шаббат), и потому иудеи быстро покинули место казни, предоставляя римлянам довести дело до конца. Иосиф также вынужден был действовать поспешно из-за приближения субботы, поэтому тело положили в гроб, не успев приступить к выполнению необходимых при погребении процедур с использованием льняных тканей и благовоний. Будем для краткости называть этот процесс бальзамированием.

Женщины из Галилеи запомнили место погребения, чтобы после окончания субботы вернуться сюда для проведения необходимых при бальзамировании действий. Женщин не следует упрекать за то, что почитание субботы для них оказалось выше, чем любовь к Иисусу. Женщины, несомненно, любили Иисуса, но ещё больше они любили и боялись своего Бога. Чтобы понять это, следует обратиться к соответствующему месту из книги Исход: «И сказал Господь Моисею, говоря: скажи сынам Израилевым так: субботы Мои соблюдайте, ибо это – знамение между Мною и вами в роды ваши, дабы вы знали, что Я Господь, освящающий вас; и соблюдайте субботу, ибо она свята для вас: кто осквернит её, тот да будет предан смерти; кто станет в оную делать дело, та душа должна быть истреблена из среды народа своего; шесть дней пусть делают дело, а в седьмой — суббота покоя, посвященная Господу: всякий, кто делает дело в день субботний, да будет предан смерти» (Исх, 31, 12-15).

В Евангелии от Матфея есть эпизод под названием Стража у гроба, который не находит подтверждения у других евангелистов: «На другой день, который следует за пятницею, собрались первосвященники и фарисеи к Пилату и говорили: господин! Мы вспомнили, что обманщик тот, ещё будучи в живых, сказал: после трёх дней воскресну; итак прикажи охранять гроб до третьего дня, чтоб ученики Его, придя ночью не украли Его и не сказали народу: « воскрес из мёртвых»; и будет последний обман хуже первого. Пилат же сказал им: имеете стражу; пойдите, охраняйте, как знаете. Они пошли и поставили у гроба стражу, и приложили к камню печать» (Мф, 27, 62-66).

Не вызывает сомнений тот факт, что данная цитата представляет собой позднюю вставку, предназначенную для лиц неиудейского вероисповедания. Во-первых, заметим, что место захоронения Иисуса было тайной, о которой знали немногие. Во-вторых и в главном, представляется невероятным, чтобы в субботу – день покоя и молитвы одни правоверные иудеи суетились по поводу организации стражи, а другие – выполняли работу по охране объекта. Вспомним, что священники и фарисеи ставили Иисусу в вину исцеление больных в субботу, а его ученикам то, что в субботу они срывали колосья, добывали зёрна и использовали их в пищу. Впрочем, сами авторы данной цитаты видимо отдавали себе отчёт в неправдоподобности ситуации, поэтому слово «суббота» впрямую произнесено не было, а вместо него использовано словосочетание «день, который следует за пятницею».

Интересно посмотреть, как этот сюжет раскрывается в произведениях художников: одни авторы изображают в качестве стражников римских воинов, другие – иудеев, у третьих состав является комбинированным, т.е. из римских воинов и горожан. Что касается непосредственно даты смерти Иисуса, то чаще всего называют следующие даты: 7 апреля 30 г., 14 апреля 30 г., 23 марта 31 г., 3 апреля 33 г., 5 апреля 33 г. Разумеется, что отправной точкой всех вычислений должно стать само событие: смерть наступила в пятницу (шестой день еврейской седмицы), в первый день Пасхи. В свою очередь, начало Пасхи устанавливается не произвольно, а связано с заранее определёнными астрономическими явлениями. Согласно лунно-солнечному израильскому календарю религиозный год открывается весенним месяцем нисан (авив), начало которого отмечается в первое новолуние после точки весеннего равноденствия.

Представление Ватикана относительно даты смерти Иисуса Христа в том виде, который сформулирован в новое время, можно найти в Интернете на страницах Католической энциклопедии. Здесь утверждается, что Христос был распят в пятницу 14 нисана по еврейскому календарю, или 7 апреля 30 года по юлианскому календарю. Однако в этом утверждении скрывается ошибка или заблуждение, что можно доказать, обратившись к первоисточнику – еврейской Торе. Знать язык оригинала не обязательно. Для всех желающих государство Израиль учредило Электронную еврейскую энциклопедию, из которой можно почерпнуть необходимые сведения: «Песах (по-гречески и по-русски Пасха) – весенний праздник в честь исхода евреев из Египта, начинающийся 15 нисана и длящийся 7 дней в Эрец-Исраэль и 8 дней в странах диаспоры. Словом «песах» в древности назывался годовалый агнец или козлёнок, приносящийся в жертву в канун этого праздника (14 нисана к вечеру)». Получается, что данная цитата всё расставляет по своим местам: 14 нисана – это начало праздника опресноков и подготовка к главному празднику (Пасхе), который, в свою очередь, начинается 15 нисана. И. Флавий объясняет, почему евреи выбрали именно эту дату: «…покинули они Египет в месяце нисан на 15 день после обновления Луны» (Иудейские древности).

Следует также принять во внимание то обстоятельство, что в действующем у нас солнечном календаре смена суток происходит в полночь, в то время как в лунно-солнечном еврейском календаре начало суток отсчитывается сразу после захода солнца. Это правило удобно применительно к южным странам с малым числом облачных дней в году, так как все наблюдатели фиксируют заход солнца одновременно, не пользуясь техническими средствами. Значит, по еврейскому календарю все события, как-то: пасхальный ужин, взятие под стражу, суд синедриона, суд Пилата и казнь, происходили в шестой день еврейской недели 15 нисана. В отличие от этого, христианский мир относит пасхальный ужин на четверг, а остальные события – на пятницу.

Современное государство Израиль очень бережно относится к своей истории и продолжает пользоваться тем же календарём, который использовали во времена Иисуса предки нынешних израильтян, что вызывает доверие к их хронологии. В Интернете можно найти Конверторы дат – это программы, переводящие даты лунно-солнечного календаря в даты юлианского или григорианского календарей с указанием числа и дня недели. Например, можно воспользоваться русскоязычным сайтом Еврейский календарь и галахическое время, где отмечены все праздники в течение религиозного года. Естественно, что нас интересует первый день Пасхи 15 нисана. В Таблицу 1 сведены результаты анализа за шесть лет.

Таблица 1

Еврейский календарь (от сотворения мира)	Календарь новой эры
15 нисана 3788 г.	28 марта 28 г., среда
15 нисана 3789г.	15 апреля 29 г., понедельник
15 нисана 3790 г.	4 апреля 30 г., пятница
15 нисана 3791 г.	25 марта 31 г., среда
15 нисана 3792 г.	13 апреля 32 г.,среда
15 нисана 3793 г.	2 апреля 33 г., воскресенье

Сравнительный анализ данных по шести годам-претендентам показывает, что только 4 апреля 30 года первый день Пасхи выпадает на пятницу. Это и есть дата смерти Иисуса Христа. Аналогичные результаты дают и англоязычные Конверторы дат. Полученный вывод относительно 4 апреля 30 года подтверждается еще одним астрономическим событием: известно, что пасхальный ужин начинается вечером первого дня полнолуния, так как по преданию исход евреев из Египта начался ночью,и полная яркая луна была им в помощь.

В Таблице 2 представлены даты полнолуний (по Гринвичу) за те же шесть лет, что и в Таблице 1.
Таблица2

Год,месяц	28,март	29,апрель	30,апрель	31,март	32,апрель	33,апрель
Число полнолуния	27,6	15,4	4,3	24,7	12,6	1,9

Как видим, данные из Таблицы 2 полностью согласуются с данными из Таблицы 1, в частности, находит подтверждение правильность выбора даты 4 апреля 30 года. Это значит, что Иисус и его ученики, выйдя ночью в Гефсиманский сад, могли наблюдать на небосклоне сформировавшуюся полную луну.

Итак, окончательный вывод заключается в том, что Иисус Христос умер 4 апреля 30 года в возрасте 38 лет.

Калинин Г.А.