5.1. Гудериан получает новое задание

Усилия гудериановских войск по овладению городом Рославль Смоленской области наконец-то увенчались успехом. Об этом сам Гудериан пишет в следующих выражениях: «К 8 августа уже можно было подвести некоторые итоги боёв за Рославль. Нашими войсками было захвачено большое количество пленных, танков и орудий. Эти итоги оказались чрезвычайно радостными и значительными».

Гудериану было чему радоваться: оборонявшие район Рославля соединения 28-й армии Западного фронта были разгромлены. Погиб 4 августа командарм – генерал-лейтенант В.Я.Качалов. Казалось бы, всё ясно: произошла трагедия, коих немало было в первые недели и месяцы войны, но нельзя не отметить условия, при которых эта трагедия произошла. Есть все основания назвать её трагедией героической.

Гудериан фактически признаёт, что его 24-й танковый корпус оказался не в силах победить защитников Рославля. Ему ничего не оставалось, как отправиться на командный пункт группы армий «Центр» и просить подкрепление у фельдмаршала фон Бока. В качестве обоснования просьбы использовался тот факт, что Рославль являлся крупным узлом коммуникаций и, овладев этим городом, можно будет в дальнейшем осуществлять наступление в нескольких направлениях.

Фон Бок с доводами Гудериана согласился и передал под его командование для наступления на Рославль 7-й армейский корпус в составе двух пехотных и двух танковых дивизий и 9-й армейский корпус в составе трёх пехотных дивизий. Возникло новое войсковое объединение, которое уже не могло называться 2-й танковой группой, а получило наименование «Армейская группа Гудериана». Армейская группа вышла из подчинения командования 4-й полевой армии, что отвечало интересам Гудериана, у которого не сложились отношения с командующим фон Клюге.

Теперь к Рославлю подступило огромное по численности и хорошо вооружённое войско. О некоторых подробностях битвы за Рославль и его окрестности можно прочитать в походных записках командира 9-го армейского корпуса Германа Гейера. Последний – ветеран нескольких войн, и его корпус накопил немалый боевой опыт во Франции и Польше. В России участвовал в сражении за Смоленск. Вот как Г. Гейер оценивает битву в районе Рославля:

«На месте я смог убедиться, насколько ожесточёнными были бои под Ермолино 4 и 5 августа. Здесь осталось множество сгоревших и брошенных танков. В одном из них мы нашли убитого русского командующего».

«8 августа была успешно завершена битва под Рославлем. Не только мы принимали в ней участие. Мы были лишь малой частью задействованных в боях сил. Однако на нашу долю выпали самые тяжкие испытания. Для нашего корпуса и для командования это были самые трудные дни на протяжении всего Восточного похода. Русская «Мачулы-группа» (войсковая группа генерала Качалова, — Г.К.) была уничтожена. Удалось прорваться лишь части людей без тяжёлого вооружения, так как у танковой группы не хватило сил, чтобы надёжно запереть их. 9-й корпус ничего не мог с этим поделать. Командующий танковой группы сам открыто признавал это».

Итак, признания немецкого генерала подтверждают, насколько тяжело досталась гитлеровцам победа при их многократном превосходстве в силах и средствах. Большая часть наших бойцов во главе с командующим, вступили в смертельную схватку с врагом и погибла. Кое-кому удалось вырваться из окружения. Пленные тоже были. Они появляются, когда заканчиваются боеприпасы и теряется управление вследствие гибели командиров и политработников.

Гудериан знал, что после ликвидации рославлевской русской группировки, ему придётся вернуть приданные ему войска под прежнее командование. Пока этого ещё не случилось, он спешил обеспечить фланговую защиту. Захват 14 августа города Кричев способствовал решению этой задачи.

Поражение наших войск в районе Рославля, вызвали волнение и озабоченность в Москве. Дело в том, что от Рославля до Брянска параллельно друг другу шли автострада и железная дорога. Проблема заключалась в том, что на этом направлении отсутствовало войсковое прикрытие. Возникала опасность того, что после временной передышки армейская группа Гудериана ринется в этом направлении, не встретив на своём пути ни одной советской дивизии. Сам Гудериан вспоминает, что он посылал в направлении Брянска разведгруппы, которые на протяжении нескольких десятков километров не встретили русских войск.

Сталин понимал, что захват Брянска в перспективе откроет гитлеровцам несколько возможностей движения в сторону Москвы: либо через Орёл и Тулу, либо боле коротким путём из Брянска на Калугу. Но даже без этих неприятных перспектив, просто потеря Брянска приведёт к серьёзным трудностям в снабжении войск Западного и Юго-Западного направлений. Таким образом, защита Брянска становилась задачей первостепенной важности.

В своей мемуарной книге маршал А.М.Василевский пишет, что «с целью прикрытия направления на Брянск 14 августа Ставка приняла решение образовать Брянский фронт в составе 13-й и 50-й армий. Командующим фронта был назначен генерал-лейтенант А.И.Ерёменко».

«Мне было приказано обязать А.И.Ерёменко вечером того же числа прибыть в Ставку для получения указаний по новой должности лично от Верховного Главнокомандующего. При этой встрече в кремлёвском кабинете И.В.Сталина, кроме него самого и некоторых членов ГКО, присутствовали Б.М.Шапошников и я. Я тогда впервые увидел Ерёменко. В какой мере знали его ранее И.В.Сталин и члены ГКО, мне неизвестно».

В этом месте следует уточнить некоторые высказывания уважаемого Александра Михайловича. В «Журнале регистрации» действительно зафиксирован факт приёма Сталиным 14 августа с 0:15 до 1:00 А.И.Ерёменко, но никто из членов ГКО на приёме не присутствовал. Однако, кроме названных Василевским лиц, в кабинете вождя находился человек по фамилии Кузнецов. Его инициалы и должность в «Журнале» указаны не были.

Поначалу можно было предположить, что речь идёт о Н.Г.Кузнецове – наркоме ВМФ, которого Сталин вызывал чаще других Кузнецовых, но на этот раз им оказался генерал-полковник Ф.И.Кузнецов. Последний 7 августа 41-го был снят с должности командующего войсками Центрального фронта (его заменил М.Г.Ефремов) и находился в резерве Ставки в ожидании нового назначения. Ему сообщили о его назначении командующим войсками 51-й Отдельной армии в Крыму. Внимание Василевского привлёк только Ерёменко:

«Верховный Главнокомандующий весьма тепло и радушно встретил Андрея Ивановича, расспросил о его здоровье, поинтересовался его впечатлениями о противнике, мнением об основных причинах наших серьёзных неудач на фронте. А.И.Ерёменко держался с большим достоинством, очень находчиво отвечал на все вопросы».

«И.В.Сталин кратко, но чётко обрисовал в целом сложившуюся на советско-германском фронте обстановку, особенно внимательно остановившись при этом на Западном и Юго-Западном направлениях. Поделился он вкратце своим мнением и об оценке врага и о том, чего ожидать от него в недалёком будущем.

Он заметил, что вероятнее всего противник и в дальнейшем свои основные усилия направит на взятие Москвы, нанося главные удары крупными танковыми группировками на флангах, с севера – через Калинин и с юга – через Брянск, Орёл. Для этой цели фашисты на брянском направлении в качестве основной ударной группировки держат 2-ю танковую группу Гудериана. Это направление для нас является сейчас наиболее опасным ещё и потому, что оно прикрывается растянутым на большом участке и слабым по составу Центральным фронтом.

Сказал Сталин и о том, что хотя возможность использования группы Гудериана для флангового удара по правофланговым войскам Юго-Западного фронта маловероятна, но опасаться этого всё же надо. Исходя из всего этого, основная и обязательная задача войск Брянского фронта состоит в том, чтобы не только надёжно прикрыть Брянское направление, но и во чтобы то ни стало своевременно разбить главные силы Гудериана.

Тут же был определён состав войск Брянского фронта: вновь формируемая 50-я армия, командующим которой назначался генерал-майор М.П.Петров (восемь стрелковых и одна кавалерийская дивизия), 13-я армия – командующий генерал-майор К.Д.Голубев (восемь стрелковых, одна танковая и две кавдивизии); две бригады 4-го воздушно-десантного корпуса; 3 стрелковые и 1 кавалерийская дивизии будут находиться в резерве фронта.

Выслушав Сталина, вновь назначенный командующим Брянским фронтом очень уверенно заявил, что «в ближайшие же дни, безусловно», разгромит Гудериана. Эта твёрдость импонировала Верховному.
— Вот тот человек, который нам нужен в этих сложных условиях, — бросил он вслед выходившему из его кабинета Ерёменко …».

Сталин был прав в том смысле, что Гудериан действительно мечтал двинуть свои войска на Москву, однако наступать из района Рославля на Брянск он не планировал. Одна танковая группа способна обеспечить некоторый опертивно-тактический успех, но не более того. Перспективным представлялся ему другой вариант и другой путь. Русские дивизии в настоящее время связаны боями на фронте восточнее Смоленска. Для их командования станет полной неожиданностью бросок его мобильных соединений на Спас-Деменск, откуда открывается трасса на Вязьму. Автострада от Вязьмы доведёт до Можайска, откуда до Москвы «рукой подать».

3-я танковая группа генерала Гота сейчас близка к тому, чтобы перерезать магистраль Ленинград-Москва и наступать на русскую столицу южнее города Калинин (Тверь). И Гудериан, и Гот не скрывали своих убеждений в том, что скорый захват Москвы реализует цели Восточной компании по плану «Барбаросса».

Танковые группы хороши для стремительного наступления, поэтому окружение Ленинграда следует поручить пехотным соединениям. Тем самым появляется возможность задействовать для броска на Москву также 4-ю танковую группу генерала Гёпнера. Три танковые группы – это сокрушительная сила, их совместные действия принесут желаемый успех.

Лавину танков могут остановить противотанковые полки, но их в настоящий момент в достаточном количестве у русских нет. Более того, у них в стрелковых дивизиях почти не осталось артиллерии. Огромное количество орудий оказались брошенными или разбитыми в «котлах» под Белостоком, Минском, Смоленском и на всём пути наступления Вермахта. Русские в отчаянии применяют малоэффективную «стеклянную артиллерию» — бутылки с зажигательной жидкостью. Все эти факторы, вместе взятые, могут служить предпосылкой успешного наступления на Москву.

Приблизительно так мог рассуждать Гудериан, но у Гитлера были другие соображения. Пожалуй, он был первым среди высокопоставленных военных чинов и среди соратников в партийно-государственном аппарате Третьего рейха, кто созрел до понимания того, что по срокам план «Барбаросса» выполнен быть не может. Взять Москву до наступления слякотной погоды начала осени, а затем ноябрьского предзимья — не получиться.

Группа армий «Центр» застопорилась на линии восточнее Смоленска, и Гитлер не верил в способность одних только мобильных соединений без мощной пехотной и тыловой поддержки ворваться в Москву. Даже если отрезать русскую столицу от Ленинграда, Москва по-прежнему будет получать материальные и людские ресурсы из Урала, Сибири и Дальнего Востока. Нельзя также забывать о северо-востоке, где распложен крупный и развитый в промышленном отношении горьковский регион. Следовательно, атаку на Москву следует вести не с двух-трёх, а одновременно с шести-семи перспективных направлений, но условия для этого пока не созрели.

Будучи главой государства, Гитлер мыслил более масштабно, чем его военачальники. Он не мог не видеть, что война пока приносит населению Германии не трофеи в виде продовольствия и бытовых товаров, а всё новые и новые похоронки. Исходя из этого, актуальным становится захват экономически процветающей Украины, где в этом году созрел богатый урожай. Когда в Германию станут прибывать многочисленные эшелоны с пшеницей и скотом, немцы воспрянут духом, и им станет легче переносить тяготы военного времени, если, вдруг, война затянется. Также нельзя оставлять Советам Крым, с территории которого осуществляются воздушные и морские атаки на инфраструктуру Румынии, – важного поставщика нефтепродуктов для Третьего рейха.

21 августа 1941 года до сведения высшего командного состава была доведена новая директива Гитлера, первый пункт которой гласил: «Важнейшей целью до наступления зимы считать не захват Москвы, а захват Крыма, индустриального и угольного района Донбасса и лишение русских доступа к кавказской нефти; на севере важнейшей целью считать блокирование Ленинграда и соединение с финнами».

В пункте 2 гитлеровской директивы предписывалось немедленно предпринять операцию смежными флангами войск групп армий «Юг» и «Центр» с целью разгромы 5-й армии русских. Это даст возможность развить наступление на Ростов и Харьков. Следующий пункт конкретизировал деятельность группы армий «Центр»:

«3. Группа армий «Центр» должна, не считаясь с дальнейшими планами, выделить для осуществления указанной операции столько сил, сколько потребуется для уничтожения 5-й армии русских, оставляя себе небольшие силы, необходимые для отражения атак противника на центральном участке фронта».

Как видим, гитлеровская директива фактически признавала провал молниеносной войны. Исчезли иллюзии относительно того, что население СССР, недовольное «сталинским режимом», поднимет восстание в тылу советских войск и будет с нетерпением ожидать «германских освободителей от жидо-большевистского ига». Директива нацеливала на решение новых стратегических задач. Захват Москвы откладывался до тех времён, когда обстановка на германо-советском фронте станет более благоприятной.

Нетрудно заметить, что в директиве дважды упоминается 5-я армия командарма Потапова. Армия эта вела бои от самой границы и стала главным препятствием для захвата Киева 6-й полевой армией фон Рейхенау. Ставилась задача не жалеть сил и средств именно для полного уничтожения 5-й армии, чтобы не дать ей возможности вырваться из окружения. Простое вытеснение частей и соединений армии с занимаемых позиций приравнивалось к неудаче всей операции.

Гудериан добивался и добился личной встрече с Гитлером в его ставке в Восточной Пруссии. Фюрер, не прерывая, выслушал все доводы танкового военачальника в пользу незамедлительного наступления на Москву, но свои намеченные планы не изменил. Когда Гудериан вскоре вернулся на свой командный пункт, его там ждал приказ повернуть войска на юг. 7-й и 9-й армейские корпуса 22 августа снова вошли в состав 4-й полевой армии.

Изменения произошли и в 3-й танковой группе Г.Гота. Она была подчинена группе армий «Север» с задачей прикрывать её правый фланг. Одновременно войскам Гота было приказано полностью прервать сообщение между Ленинградом и Москвой. 18-я армия Вермахта получила приказ зачистить территорию Эстонии от русских войск, после чего наступать на Ленинград.

Резкое и неожиданное изменение планов Гитлера спутало все карты (топографические) в Генштабе и в Ставке ВГК. Случилось то, что Сталин считал маловероятным: Гудериан не ринулся на Брянск, а повернул свои войска на юг, на Украину. Брянское направление в одночасье перестало быть наиболее опасным. А.М.Василевский так оценивает события и возможные последствия:

«Это решение Гитлера и верховного командования вооружённых сил фашистской Германии (ОКВ) вовсе не свидетельствовало, что они отказались от взятия Москвы. Они хотели закрепиться на юге, высвободить значительные силы, а потом пойти на советскую столицу. В результате обстановка на Юго-Западном направлении усложнилась. Во всей полосе Юго-Западного и Южного фронтов шли ожесточённые оборонительные бои».

Означало ли всё это, что Брянский фронт становился ненужным, бесполезным? Нет. Удивительно, но Брянский фронт оказался как-раз на нужном месте, ибо теперь его войска получили возможность наносить удары по левому открытому флангу мобильных соединений Гудериана при их движении на юг. За левый фланг своих войск беспокоился и сам Гудериан. За правый фланг он не переживал, поскольку фланг этот опирался на продвигавшиеся вдоль восточного берега Днепра войска 2-й полевой армии генерал-полковника фон Вейхса. Спокоен был Гудериан и за свои тылы: следом за ним продвигались соединения 4-й полевой армии фельдмаршала фон Клюге.

Сталин понимал, что выгодное расположение войск Брянского фронта следует немедленно использовать. Он также был уверен в том, то такой решительный и толковый командующий, каким он считал А.И.Ерёменко, выполнит своё обещание и сумеет нанести поражение Гудериану. Маршал Василевский вспоминает:

«Все последующие дни Ставка и Генеральный штаб занимались вопросом ликвидации опасности, нависшей с севера над Юго-Западным фронтом. Они укрепили это направление и прежде всего Брянский фронт своими резервами – танками, артиллерией, людьми, вооружением, привлекли сюда авиацию соседних фронтов, Резерва Главного командования, а также части дальнебомбардировочной авиации».

Далее в своей книге А.М.Василевский приводит сохранившуюся в архиве Министерства обороны СССР расшифровку телеграфных переговоров Сталина и Ерёменко:

«Сталин:
— У меня к вам несколько вопросов. 1) Не следует ли расформировать Центральный фронт, 3-ю армию соединить с 21-й и передать в ваше распоряжение соединённую 21-ю армию? … 3) Мы можем послать вам на днях, завтра, в крайнем случае, послезавтра, две танковые бригады с некоторым количеством КВ в них и 2-3 танковых батальона; очень ли они нужны вам? 4) Если вы обещаете разбить подлеца Гудериана, то мы можем послать ещё несколько полков авиации и несколько батарей РС. Ваш ответ?

Ерёменко:
— … 1) Моё мнение о расформировании Центрального фронта таково: в связи тем, что я хочу разбить Гудериана и безусловно разобью, то направление с юга нужно крепко обеспечить. А это значит – прочно взаимодействовать с ударной группой, которая будет действовать из района Брянска. Поэтому прошу 21-ю армию, соединённую с 3-й, подчинить мне … Я очень благодарен Вам, товарищ Сталин, за то, что Вы укрепляете меня танками и самолётами. Прошу только ускорить их отправку, они нам очень и очень нужны. А насчёт этого подлеца Гудериана, безусловно, постараемся разбить, задачу, поставленную Вами, выполнить, то есть разбить его. У меня к Вам больше вопросов нет».

«После окончания этих переговоров в ночь на 25 августа Ставка издала подготовленную нами тут же в Кремле директиву, по которой Центральный фронт с 26 августа упраздняется. Его войска передавались Брянскому фронту. Таким образом, он имел теперь в своём составе 50-ю, 3-ю, 13-ю 21-ю армии. Управление войсками, действовавшими на брянском направлении, и войсками гомельского направления объединялось в руках командующего Брянским фронтом».

5.2. Не отдать нацистам Киев

Опасения Сталина относительно повышения угрозы войскам Юго-Западного фронта были вполне обоснованными. С самого начала войны части и соединения ЮЗФ в ожесточённых сражениях и с большими потерями пытались сдержать наступление превосходящих вражеских сил. Особенно тяжёлое положение сложилось в 6-й армии генерала Музыченко. Хронологическое описание имевших место событий дается в книге маршала И.Х.Баграмяна. Он, в частности, пишет:

«Командование и штаб 6-й армии всё ещё не могли установить нормальную связь со своими сражавшимися на большом пространстве соединениями. Последствия этого особенно тяжело сказалось под Шепетовкой. Здесь, где недавно оборонялась группа Лукина, теперь действовали 19-й механизированный и 7-й стрелковый корпуса. Они-то и попали под удар главных сил таковой группы генерала Клейста Дивизиям 7-го стрелкового корпуса, прибывавшим к нам по железной дороге из резерва Южного фронта, пришлось прямо из эшелона вступать в бой.

В таких условиях собрать силы в один кулак было невозможно, дивизии включались в бой разрозненно, по мере их подхода к месту боя. Положение осложнялось тем, что не было связи с соседом – 9-м мехкорпусом, командиру которого тоже оставалось полагаться на собственные силы. В результате наши войска на этом участке были отброшены противником. Они попытались закрепиться на линии старых укрепрайонов, к югу от Новоград-Волынского. Но противник своим стремительным наступлением не дал нашим частям времени на организацию обороны. К тому же силы были слишком неравными.

Командование группы армий «Юг» сосредоточило на этом направлении 12, а по другим сведениям – 14 танковых, моторизованных и пехотных дивизий. Эта мощная группировка при поддержке крупных сил авиации обрушила удар на узком участке. Измотанные войска 19-го мехкорпуса Фекленко и 7-го стрелкового корпуса генерала Доброседова не выдержали. На участке Новоград-Волынский, Новый Мирополь фронт был прорван. Этот внезапный вражеский удар фактически вёл к срыву всего нашего замысла отвести войска и закрепиться на линии старых укрепрайонов. Прорыв между Новоград-Волынским и Новым Мирополем создал такую брешь в линии фронта, которая словно трещина в плотине вела к разрушению всего нового оборонительного рубежа.

Танковые и моторизованные дивизии 48-го немецкого корпуса устремились на Бердичев. На их путь встать было уже некому. В 11 часов 7 июля передовые части 11-й танковой дивизии немцев захватили Чуднов, а в 16 часов ворвались на улицы Бердичева. Ни в штабе 6-й армии, ни в штабе фронта об этом пока не знали. Лишь вечером поступило первое донесение генерала К.Л.Доброседова о том, что фашистские танковые и моторизованные части прорвались у Нового Мирополя и устремились на юго-восток».

«В середине июля правый фланг нашей 6-й армии начал постепенно оттеснятся от Бердичева на юго-восток, в сторону Умани. Разрыв в линии фронта с каждым днём увеличивался. А это лишало нас надежды закрыть брешь». О дальнейшем развитии событий коротко информируют нижеследующие фрагменты из книги К.С.Москаленко.

«В конце июля и в течение августа обстановка в полосе Юго-Западного фронта ухудшалась с каждым днём. Из информации штаба 5-й армии я знал, что на левом крыле фронта положение становилось всё более угрожающим. Танковые дивизии противника после овладения Белой Церковью устремились на юго-восток и тем самым отрезали 6-ю и 12-ю армии от фронтовых баз снабжения.

Положение этих армий было исключительно тяжёлое. В тылах скопилось много раненых, вооружения и имущества. Войска двух армий перемешались. «Обстановка потрясающая», — доносил командующий 12-й армией генерал-майор П.Г.Понеделин в штаб Юго-Западного фронта. Он настаивал на объединении действий обеих армий. Тем временем явно определилась угроза охвата внешних фронтов этих армий. Но наметившееся окружение парировать было нечем, резервы отсутствовали. И всё же боевой дух войск 6-й и 12-й армий не был сломлен, они продолжали храбро сражаться».

«А кольцо вокруг остатков 6-й и 12-й армий ещё 4 августа сжалось до предела. Командование окружённых войск приняло решение прорывать его своими силами. Но осуществить это решение не удалось. Последняя отчаянная попытка вырваться из котла была предпринята в ночь на 6 августа, причём окружённые теперь стремились пробиться не на восток, а на юго-запад. Но их силы при прорыве котла окончательно иссякли, и в эту ночь наступила катастрофа.

Многие бойцы и командиры, и среди них начальники штабов армий комбриг Н.П.Иванов и генерал-майор Б.И.Арушанян, вырвались из окружения. Но значительная часть оставшихся в живых, в большинстве раненых, попала в плен. В числе их были и оба командарма – тяжелораненый генерал-лейтенант И.Н.Музыченко и генерал-майор П.Г.Понеделин».

Катастрофу под Уманью осуществили войска 1-ой танковой группы фон Клейста и соединения 17-й полевой армии генерала Штюлопнагеля. Покончив с «котлом под Уманью», крупные немецкие силы развернулись в сторону Днепра, имея задачу форсировать реку и создать плацдарм на левом берегу. На их пути встали воины 38-й армии ЮЗФ. Армия была образована в июле 41-го. Командармом-38 стал 12 июля генерал-лейтенант Д.И.Рябышев – успешный командир 8-го мехкорпуса.

Рябышев формировал новую армию «с нуля» по мере поступления сил и средств. С 3 августа 41-го 38-й армии выделили участок фронта протяжённостью 300 км от города Черкассы до города Кременчуг. Основные силы армии окопались на правом берегу Днепра, сдерживая наседающие гитлеровские войска. Однако враг был силён, и всё больше, и больше теснил наши войска непосредственно к реке. Д.И.Рябышев вспоминает:

«В связи с этим 22 августа поступил приказ командующего Юго-Западным фронтом оставить черкасский плацдарм и отвести войска 38-й армии на левый берег Днепра, где занять жёсткую оборону. Командующий возложил на меня личную ответственность за уничтожение переправ на Днепре после отвода войск».

Все мероприятия по отводу войск Рябышев и его штаб провели классически точно. Это произошло ночью, сам отвод маскировался показательной атакой на противника. Только утром следующего дня немцы неожиданно для себя обнаружили, что русских войск на правом берегу нет, а переправы через Днепр уничтожены.

25 августа в разгар работ по обустройству новых оборонительных позиций, Рябышев получил зашифрованное приказание сдать дела начальнику штаба армии, а самому на следующий день прибыть в Полтаву, в штаб Юго-Западного направления. Предписания такого рода выбивают человека из привычной колеи и вызывают нервозность и ожидание чего-то неприятного. На этот раз всё произошло с точностью до наоборот. Главком направления маршал С.М.Будённый поздравил Рябышева с высоким назначением командующим войсками Южного фронта вместо генерала армии И.В.Тюленева.

Рябышеву было чему удивляться: менее чем за два месяца карьерный взлёт от командира корпуса до командующего фронтом. Можно предположить, что Будённого впечатлил образцово исполненный и без потерь произведённый отвод войск 38-й армии на правый берег Днепра, в чем несомненная заслуга командарма. Далее Будённый связался с Москвой и рекомендовал Рябышева на должность командующего Южным фронтом. В Ставке согласились и издали соответствующий приказ. Новым командармом-38 становился генерал-майор Н.В.Фекленко.

Четыре армии Южного фронта занимали полосу обороны вдоль левого берега Днепра, которая начиналась немного южнее Кременчуга у населённого пункта Перевалочное и доходила до Херсона и далее до устья Днепра. Рябышева беспокоил район Кременчуга. Здесь находился стык между войсками Южного и Юго-Западного фронтов. Конкретно, правым локтевым соседом становилась 38-я армия Фекленко. В штабе ЮЗФ стык считался надёжным, наибольшие тревоги вызывала столица Украины. Об этом читаем в книге И.Х.Баграмяна:

«Командование и штаб фронта пристально следили за событиями на северо-западных подступах к Киеву. Как мы и ожидали, фашисты здесь тоже подготовили удар, надеясь разделаться с нашей 5-й армией и её соседом слева – 27-м стрелковым корпусом, которые, нависая с севера и северо-востока над рвавшейся к Киеву вражеской группировкой, представляли для неё серьёзную угрозу».

«Командующему 6-й немецкой армии удалось создать в полосе наступления почти тройное превосходство в силах. Фашисты не жалели ни снарядов, ни бомб. Атаки продолжались непрерывно, но не сломили оборону советских дивизий. Лишь на отдельных участках враг смог продвинуться. Однако фашистские части не смогли глубоко проникнуть в тыл 5-й армии. На их пути вместе с частями 27-го корпуса не раз вставали подразделения железнодорожных войск и 4-й дивизии НКВД, охранявшей наши важнейшие тыловые объекты… В результате фашистским войскам так и не удалось выполнить приказ своего командования – выйти к Днепру и отрезать нашу 5-ю армию от остальных сил Юго-Западного фронта».

«Фашисты не сумели на плечах отходивших дивизий 64-го стрелкового корпуса прорваться к Киеву. Тогда они подтянули тяжёлую артиллерию, сосредоточили на узком фронте ударную группировку генерала Остфельдера в составе более четырёх дивизий, усиленных значительным количеством танков, и 4 августа возобновили наступление на Киевский укрепрайон с юго-запада и юга».

Баграмян далее особо подчёркивает, что «фюрер в те дни самолично прибыл на Украину и совещался с командованием группы армий «Юг». Фашистские генералы из кожи лезли, чтобы порадовать своего главаря. Пленные утверждали, что на 8 августа назначен парад немецких войск в Киеве, и на нём будет присутствовать сам Гитлер. В предвкушении этого парада на Крещатике генерал Остфельдер, в подчинение которого входили 29-й и 55-й немецкие армейские корпуса, гнал свои войска в новые и новые атаки вдоль шоссе Васильков-Киев».

Следует признать, что благодаря высокой концентрации сил и средств, нацисты получили реальную возможность ворваться в Киев. Командование и штаб ЮЗФ решили поставить на наиболее угрожаемом участке войска 3-го воздушно-десантного корпуса в надежде, что десантники смогут остановить и отбросить врага. Сам корпус формировался в Крыму, в Одесском ВО и включал в себя: 6-ю воздушно-десантную бригаду (полковник В.Г.Жолудев); 212-ю воздушно-десантную бригаду (полковник И.И.Затевахин) и 5-ю воздушно-десантную бригаду (полковник А.И.Родимцев).

Среди названных комбригов Александр Ильич Родимцев был более известен по той причине, что за боевые действия в Испании получил звание Героя Советского Союза. Затем окончил Военную академию имени Фрунзе и курсы подготовки лиц командного состава ВДВ. Таким образом, полковник Родимцев был хорошо подготовленным командиром (с боевым опытом и теоретическим багажом).

В мирное время генерал-полковник и дважды Герой Советского Союза А.И.Родимцев написал замечательную книгу «Твои, Отечество, сыны», в которой рассказал, в частности, о боевом пути своей бригады. Последняя имела такой состав: 4 отдельных парашютно-десантных батальона, отдельный артдивизион, школа младшего комсостава (подготовка сержантов), разведывательная, пулемётно-зенитная роты и рота связи.

11 июля 41-го бригада Родимцева погрузилась в эшелоны в крымском Джанкое и через трое суток прибыла в Борисполь, после чего автотранспортом её перебросили на север от Киева. Здесь на берегу реки Тетерев у городка Иванков бригада с 17 июля начала оборудовать оборонительные позиции, имея задачу прикрыть дороги, ведущие в Киев. А.И.Родимцев вспоминает:

«В полдень 7 августа начальник оперативного отдела штаба фронта полковник Иван Христофорович Баграмян вызвал меня к телефону и передал приказ командующего фронтом. В соответствии с этим приказом бригада включалась в состав 37-й армии, осуществляющей оборону Киева. Я должен был немедленно поднять бригаду по тревоге и направить её в Киев, на Крещатик, а сам явиться к командующему армией за получением боевого приказа.

Признаться, я не ожидал такого развития событий. Хотя совсем недавно командующий фронтом сказал мне, что, возможно, парашютистам придётся драться за столицу Украины рядом с пехотинцами, я думал, что речь шла о наших оборонительных позициях на подступах к городу. А теперь, оказывается, я должен был направить бригаду в самый центр Киева. Неужели здесь предстояло разгореться битве?

«Автомашин хватило только на два батальона и артиллерию; остальные подразделения и бригадную школу пришлось направить из Иванкова в Киев пешим порядком. Пока части двигались намеченным маршрутом, мы с комиссаром бригады Чернышёвым поспешили в штаб 37-й армии, где получили боевое распоряжение войти в оперативное подчинение к командиру 147-й дивизии».

«8 августа вместе с начальником оперативного отделения Иваном Самчуком и начальником разведотделения штаба бригады капитаном Алексеем Питерских мы явились к полковнику Потехину, командиру 147-й стрелковой дивизии, штаб которой был расположен в одном из парков на юго-западной окраине города.

Неторопливый вдумчивый полковник встретил меня приветливо и сразу перешёл к делу. Обстановка под Киевом была известна ему до малейших подробностей, и он изложил её так обстоятельно, что никаких неясностей у меня не осталось.

Положение на фронте и в той полосе, где должны были вступить в бой наши десантники, было тяжёлым. Наиболее вышколенные и уже имеющие большой военный опыт части 29-го армейского корпуса противника просочились в Голосеевский лес. За ними пытались прорваться основные силы. Это создавало угрозу окружения Киева с юго-востока. А потому нашей первой боевой задачей было очистить лес от фашистских автоматчиков, выбить гитлеровцев из здания сельскохозяйственного института, а затем вести наступление на Мышеловку и Пирогово».

Комбриг знал, что в районе Иванкова не было боестолкновений, и потому бригаде предстоял первый бой. Как-то проведут его 8-го августа бойцы, командиры и политработники? Назначая начало боя на 21:15, Родимцев был уверен в том, что ночной бой выгоден нашим войскам. Гитлеровцы привыкли ночью отдыхать, ночной бой в лесу для них был необычен и страшен.

В назначенное время (за 10 минут до начала атаки) два артполка 147-й дивизии открыли огонь по заранее разведанным вражеским позициям. Из-за отсутствия корректировки, можно сказать, что огонь велся скорее по площадям, чем по целям. Тем не менее, он способствовал решению поставленной задачи:

«В небо взвились три красные ракеты, и, ещё не успели они погаснуть, грохнула, зарокотала, застонала залпами артиллерия 147-й. Стоголосое лесное эхо подхватило грохот разрывов, ураганом заревело над позициями врага. Перекрывая оружейные залпы, затрещали пулемёты. В багровых вспышках пламени было видно, как гнулись и рушились деревья и, подобно стаям всполошённых птиц, над ними метались взвихренная листва. Вслед за огненным валом батальоны первого эшелона, во главе с командирами и комиссарами, ринулись в атаку».

«Гитлеровцы ответили беспорядочной стрельбой из автоматов, пулемётов и отдельных орудий. Нет, они не ожидали такого уничтожающего отпора. В некоторых подразделениях немцев началась паника. Позже я узнал от пленных, что они сочли себя окружёнными и потому вели огонь по своим. Наступательный порыв наших бойцов в этой ночной атаке был неудержим. Враг был смят и, отбиваясь, стал отступать. К утру противник был отброшен от Киева на 2-3 километра. Первый батальон капитана Ильи Симкина очистил от гитлеровцев часть Голосеевского леса и захватил одно из зданий сельхозинститута».

«Дальнейшие события разворачивались со всё возрастающим напряжением. Противник решил любой ценой захватить утраченные позиции. Он предпринял несколько мощных контратак, но все они были отбиты нашими десантниками. Не отошли ни на шаг и наши соседи – 6-я и 212-я воздушно-десантные бригады нашего корпуса.

Теперь бойцы моей бригады почувствовали себя ещё увереннее. Да и дела пошли веселее. Мы стали вести наступление при поддержке артиллеристов и миномётчиков, при полном с ними взаимодействии. Меткий огонь по фашистским позициям вела, поддерживая нас, корабельная артиллерия Пинской флотилии».

И.Х.Баграмян с более общих позиций констатирует: «С вводом в бой 284-й стрелковой дивизии (её прислал из своего резерва главком Будённый, — Г.К.) с новой силой возобновили контратаки войска 37-й армии, и 12 августа враг был сломлен. Защитники Киева начали медленно, но неуклонно теснить его части на юг».

Баграмян далее свидетельствует, что 16 августа нацистские войска практически вернулись на те позиции, которые они занимали до начала штурма Киева. Лично для Баграмяна августовские дни битвы за Киев памятны ещё и потому, что 10 августа из Москвы пришло известие о присвоении ему звания генерал-майора. Первым, кто поздравил его с этим событием, стал начальник штаба фронта генерал-майор Василий Иванович Тупиков, который сменил на этой должности генерал-лейтенанта М.А.Пуркаева. О новом начальнике штаба фронта Баграмян отзывается как о человеке, который «лучше всех нас умел предвидеть ход событий на фронте».

Итак, о параде немецких войск на Крещатике 8 августа 1941 года можно было забыть, но Гитлер, получивший чувствительный удар по самолюбию, ничего не забыл. Вместо запланированного триумфа – неверие в победу и упадок духа в 6-й армии Вермахта, ответственной за взятие Киева. Её войска понесли огромные потери, но выполнить приказ своего фюрера не смогли.

Гитлер понимал, что только безоговорочная и оглушительная победа способна укрепить воинский дух и стереть из памяти воспоминания о прошлых неудачах и потерях. Только разгром всех русских армий, задействованных в обороне Киева, способен поднять его престиж, как верховного главнокомандующего, не знавшего поражений. Именно тогда и по этим причинам психологического характера Гитлер ввёл в действие свою директиву от 21 августа 1941 года. Причины стратегического характера, разумеется, также принимались во внимание.